Шайтан-звезда (Книга вторая)
Шрифт:
Оставив царевича на рыночной площади, я вернулся и закончил дело перемены детей. И хранительница кувшина заперла меня в нем, моля Аллаха, чтобы никто из подданных Красного царя не проведал, что я в эту ночь летал по всем семи климатам.
О том, что произошло потом во дворце, я догадался из речей моей новой обладательницы, а это была невольница по имени Анис-аль-Джалис.
Царевич пренебрег ею, и она подкупила евнуха, чтобы он следил за царевичем, и таким образом первая узнала и о том, что старуха аз-Завахи обладает кувшином с заключенным в нем джинном, и об исчезновении царевича. А все видели, что она сердита на Салах-эд-Дина, так что она испугалась за себя. И она решила, что наилучшее для
Она рассчитывала, что раб кувшина завалит ее драгоценностями, и построит для нее город, и даст ей обладание властью. Но она не знала заклинаний, и я отказался ей повиноваться, так что от кувшина со мной вместе ей оказалось столько же пользы, сколько от оческа пакли.
И она обдумала свои обстоятельства, и получилось, что она – беглая невольница, не имеющая покровителя, кроме продажного евнуха, и замыслы ее не осуществились.
А эта проклятая обладала упрямым и скверным нравом. И она решила найти какого-либо мага, который научил бы ее необходимым заклинаниям. Из десяти людей, что именуют себя мудрецами и магами, девять не умеют составить порядочного гороскопа. И Анис-аль-Джалис нашла человека, который очень хотел стать магом, и встречался с ними, и участвовал в их беседах, и особенно усердствовал в низкопоклонстве между старейшим и мудрейшим из них – Бахрамом, но Аллах не дал ему способностей для этого, и потому им овладела гнусная зависть. Звали же его аш-Шамардаль.
И это отродье шайтана получило в руки кувшин!
Когда Анис-аль-Джалис пришла к нему, он взгромоздил на голову тюрбан величиной с купол минарета, набив его всеми тряпками, какие только сыскались в доме, и разложил книги, и принял достойный вид, и стал упоминать имена магов, мудрецов и звездозаконников, которые ровно ничего не говорили этой женщине. И он похвалялся своей близостью к Сулейману ибн Дауду, мир с ними обоими и мир их праху!
– Я заучил 170 способов из способов колдовства, и малейшим из этих способов я могу перенести камни твоего города за гору Каф, или же превратить его в полноводное море, а обитателей его обратить в рыб посреди него! – сказал он женщине, потрясая свитками, жезлами и амулетами, написанными на белом шелку сирийскими письменами. А если он не похвастался этим – то наверняка похвастался чем-то другим, ибо он, в отличие от истинных магов, не находил удовлетворения в самом своем занятии, а непременно нуждался в восхищении посторонних этому делу людей.
Анис-аль-Джалис ровно ничего во всех его речах не поняла, и я это знаю доподлинно – ибо она по сей день ничего не понимает в науках и в магии. Но она очень хорошо понимает, в чем ее польза. И она предложила аш-Шамардалю владеть мной совместно, если ему удастся заставить меня служить.
Он никогда не имел дела с джиннами, и сразу же решил, что, заполучив собственного джинна, станет предметом зависти прочих магов и мудрецов, как будто нет у них другой заботы, кроме безумств аш-Шамардаля.
И он обрадовался, и возгордился, и вытащил книги с заклинаниями, и выпустил меня из кувшина. Я и ему отказался повиноваться, требуя, чтобы меня вернули к хранительнице кувшина. Но он, схватившись за книгу, стал читать то одно заклинание, то другое, и впал в бешенство, и составил слова таким образом, что почти закрыл для меня Врата огня.
А ведь мы, джинны, состоим из бездымного пламени, и если прекратить приток этого пламени в наши жилы, то мы умираем и наша оболочка рассыпается в прах, подобный золе и пеплу.
Увидев, к чему привело его хвастовство, аш-Шамардаль растерялся и испугался, ибо он по природе своей пуглив. Анис-аль-Джалис поняла, что случилось нечто непонятное, потому что к ее ногам не посыпались обещанные рубины, изумруды и жемчуга.
– О Анис-аль-Джалис! – сказал он. – Утри свои слезы и прохлади свои глаза. Я знаю, чем тебе помочь, чтобы вернуть роскошь и благополучие, которых ты лишилась. Старый царь Хиры решил взять себе молодую жену царского рода, и послал за достойной царевной, и вот ее везут к нему. Я могу навести на караван, везущий царевну, чары, и она сойдет с верблюда и уйдет, а ты займешь ее место, и никто об этом не догадается, если только ты не станешь раскрывать перед всеми лица. И вместе с ней сойдут с верблюдов и уйдут ее женщины, а их место займут твои женщины, которых ты купишь у посредников заранее. Таким образом ты станешь единственной царицей Хиры, ведь царь берет себе жену лишь для того, чтобы иметь от нее сына, а других жен у него нет, только любимицы.
– Но они дождутся, пока я стану женой царя Хиры, а потом станут угрожать мне, что раскроют правду, о шейх! – сказала Анис-аль-Джалис. – И я буду платить им много лет подряд!
– Разве ты не найдешь пути к избавлению? – спросил аш-Шамардаль.
И они совершили то, что задумали, и Анис-аль-Джалис заменила царевну по имени Хайят-ан-Нуфус, которую везли к царю Хиры, и аш-Шамардаль сделал так, что царевна и ее женщины шли по пустыне, словно одурманенные банджем, пока голод и жажда не убили их.
Но Анис-аль-Джалис, став царицей, не нашла радости в близости супруга, и она тосковала, и печаль ее усугублялась тем, что она поумнела. Раньше она не стеснялась проявлять свой дурной нрав, а теперь поняла, что именно из-за него ее постигли бедствия, и стала притворяться ласковой и сговорчивой, но необходимость постоянно так себя вести сильно угнетала ее. И она призналась в этом аш-Шамардалю, который стал часто приезжать к ней в Хиру и просить у нее денег то на одно, то на другое.
А их связало общее преступление, и между ними даже возникло нечто вроде дружбы или родства, ибо аш-Шамардаль знал, что это он сделал Анис-аль-Джалис царицей, и это было немногое из того, что он вообще совершил в жизни, если не считать мелких козней и пакостей. Так что он был ей по-своему благодарен за то, что хоть одно из его деяний увенчалось успехом. А Анис-аль-Джалис тоже была ему благодарна, а если бы он не брал у нее денег, она бы, скорее всего, стала презирать его, как бескорыстного безумца.
И аш-Шамардаль, который сам подолгу обходился без общества женщин, сперва преисполнился пренебрежения к Анис-аль-Джалис за то, что она не могла больше обходиться без общества мужчин. А потом он решил помочь ей – именно потому, что смотрел свысока на близость между мужчинами и женщинами.
Он снова разложил свои книги, и стал читать заклинания, ибо помнил, что при нем маги обсуждали нечто, способное помочь Анис-аль-Джалис. И, к несчастью моему, он все проделал правильно, так что я стал ее рабом, усмиряющим жар ее плоти! И всякий раз, как она испытывала огорчение, она запиралась в своих покоях, и призывала меня, а я не мог воспротивиться, ибо аш-Шамардаль научил ее, как следует угрожать мне, чтобы я повиновался.
И она всякий раз обещала мне, что окончательно закроет для меня Врата огня, а я вынужден был повиноваться ей, чтобы не погибнуть, ибо аш-Шамардаль мог сделать это.
И я не знал, что происходит за стенами тех комнат, где она открывала кувшин, пока однажды крышка не была снята, и я не начал творить то, к чему меня обязало заклинание аш-Шамардаля, и вдруг оказалось, что со мной не женщина сорока лет, а девушка двадцати лет! И я расспросил ее, и оказалось, что она похитила кувшин, и я попросил ее о помощи.