Шедевр
Шрифт:
Петра подняла брови и затянулась.
— Кажется, что каждое его движение находит отзыв в моем теле, словно мы танцуем парный танец, — продолжала я.
Теперь она захихикала.
— Я буквально физически ощущаю местоположение его руки, то, как мы одновременно киваем, потоки воздуха между нами — кажется, что атомы закипают и отпрыгивают один от другого.
Петра расхохоталась, и я вскоре тоже. Мы смеялись, пока у нас не разболелись животы. Несомненно, сочетание легких наркотиков и сильной влюбленности открыло самую сентиментальную часть моей души. Но я говорила правду: Эйдан действительно поразил меня в самое сердце.
Я не знала никого похожего на него. Во-первых, он гораздо моложе
Эйдан казался живым символом всего этого. Он, как и я, преклонялся перед искусством и имел широкие познания в его истории. Ключевая разница между нами заключалась в том, что Эйдан не творил. Зато он обладал талантом бизнесмена, что являлось еще одним, не характерным для британцев качеством. Он по достоинству оценил мою значимость как художника и потенциал британской творческой среды в целом. Эйдан любил веселиться, но воздерживался от приема наркотиков. И в первый год нашего знакомства он летал из Нью-Йорка в Лондон и обратно с невозмутимостью сельского жителя, ежедневно ездящего на работу на пригородных электричках. В то же время Эйдан являлся очень сильной личностью. Казалось, он может воодушевить любого, с кем заговорит.
Как Эйдан и обещал, в течение года состоялась моя первая персональная выставка, а вскоре он также стал агентом Билли, Сары, Рут и еще нескольких художников нашего выпуска. Лондон представлялся ему кузницей молодых талантов, и он помогал раздувать меха. Эйдан не стремился сразу продать работу. Он вывешивал ее на выставке и наблюдал, как ее стоимость неуклонно растет. К моменту продажи цена десятикратно превышала ту, что была заявлена вначале.
Невзирая на энергичность и готовность к борьбе в бизнесе, Эйдан проявлял крайнюю сдержанность, когда дело касалось личной жизни. В первый год знакомства мы проводили вместе много времени, но мне почти ничего не было известно о его жизни за океаном. Эйдан хотел, чтобы я оценивала его по тому, что он делает здесь и сейчас, и часто повторял, что предпочитает жить настоящим. Что ж, такой подход меня вполне устраивал. В конце концов, мне тоже не хотелось вытаскивать скелеты из своего шкафа.
Когда наши отношения стали более близкими, все получилось совсем иначе, чем я могла представить, хоть я и была уверена в таком исходе с момента нашей первой встречи, когда Эйдан пришел с деловым разговором в студию и застал меня посреди хаоса. Я с терпением и пониманием относилась к его сдержанности и к тому, что он не готов сделать первый шаг. Я не стремилась к близким отношениям, не желала никаких обязательств, но то растущее чувство единства между нами отражалось во всем, чем бы мы ни занимались.
Эйдан снял старое ателье рядом с Тули-стрит в качестве временного офиса и склада. Шли месяцы, и мы проводили вместе все больше и больше времени. Я помогала Эйдану подбирать художников, и мы планировали нашу первую серьезную выставку. Когда он уезжал в Нью-Йорк, я с головой окуналась в работу, веселилась с друзьями, как и раньше, но постепенно недели без Эйдана становились все тяжелее и невыносимей. Когда его не было рядом, я чувствовала себя совершенно опустошенной. Эйдан об этом не догадывался, и поэтому между нами ничего
Однажды, в тот день, когда Эйдан должен был вернуться из очередной поездки в Нью-Йорк, я ждала его в офисе. К тому времени мы были знакомы уже около десяти месяцев, и на этот раз Эйдан отсутствовал четыре недели. Я трудилась с таким рвением, что это напугало меня. Я никогда не могла бы назвать себя трудоголиком: я работала увлеченно, но очень спокойно, без напряжения. Но теперь все было иначе. Я знала, что делаю это для Эйдана, и хотела, чтобы результат ему понравился.
Я была довольна тем, что в итоге получилось, и не могла дождаться, когда он сможет разделить мою радость.
Глядя на улицу с лестничной площадки его офиса, я увидела, как Эйдан идет по мощеной улице, низко опустив голову, с чемоданом в руке. Меня встревожило грустное выражение его лица: случилось что-то очень плохое.
Когда Эйдан заметил меня, на его лице показалась слабая улыбка, но глаза остались печальными, как туман над морем.
— Что произошло? — участливо спросила я.
— У меня выдалось несколько довольно сложных дней, — едва слышно проговорил он и отворил дверь.
Я побывала в супермаркете и теперь выложила содержимое пакета на импровизированный стол, потянула за колечко на банке и протянула Эйдану пиво. Он слегка улыбнулся, сделал глоток, потом сел на стул, тяжело вздохнул и закрыл глаза.
Я не стала интересоваться подробностями, а предложила сделать ему массаж спины.
— Я не знал, что ты умеешь, — сказал Эйдан.
— А чему, по-твоему, нас учили в общине? — спросила я и подошла к нему. Я положила большие пальцы на основание его шеи и начала делать осторожные кругообразные движения. Я никогда раньше не дотрагивалась до него, и это первое прикосновение взволновало меня.
Его мышцы были напряжены, и мне понадобилось некоторое время, чтобы расслабить их. Постепенно мои руки спустились к его лопаткам. В этот момент Эйдан взял мою руку и слегка поцеловал пальцы. Потом, не открывая глаз, повернулся, посадил меня к себе на колени и притянул ближе. Между нами проходил поток чего-то чистого, легкого и прекрасного. Наши тела медленно, но неизбежно слились в одно, пока, несколько часов спустя, мы, наконец, не разжали объятий. Когда мы снова обрели способность воспринимать окружающий мир, то обнаружили, что лежим на пыльном полу, среди картонных коробок, картин и холстов, занимавших почти все пространство кабинета. Эйдан медленно сел и положил голову на руки. Он глубоко дышал. Я лежала и смотрела на него, не зная, о чем он думает. Наконец он повернулся, посмотрел на меня и провел пальцем по моей щеке. Я сонно улыбнулась в ответ. Я чувствовала себя счастливее, самодостаточнее, чем когда-либо прежде. Словно наконец нашла себя.
— Я не думал, что это может произойти, — слабо проговорил он.
Эти слова пронзили меня словно нож. И только тогда я обратила внимание на выражение лица Эйдана. Он выглядел испуганным, словно только что нырнул на самую глубину бассейна и вспомнил, что не умеет плавать.
Как могла я настолько неверно истолковать его намерения? Мой язык прилип к небу, а сердце вырывалось из груди. Я потеряла дар речи. Вскочив на ноги, я схватила одежду, которую смогла найти. Эйдан пытался остановить меня, но я убежала. Я бежала по мощеной улице, подальше от офиса, от Тули-стрит, и не могла остановиться. Я спустилась к реке, пробежала мимо Тауэрского моста, мимо сонного Сити и помчалась дальше. Наконец я добралась до дверей Восточного дворца.