Шедевр
Шрифт:
Я планировала, что в серии «Обладание» мадам де Сенонн будет олицетворять красоту через метафорическое проявление богатства и сексуальности, но теперь мне открылся более глубокий смысл. Мари Маркоз была немного неискренна — женщина, которая скрывает свои намерения. Она пошла ва-банк и, как известно из ее истории, выиграла.
— Для меня большая честь познакомиться с такой известной художницей. — Сандрине Макон слегка за пятьдесят, у нее редкие седые локоны и крошечные веснушки на кончике маленького аккуратного носика. Из-за невысокого роста она напоминает мышь, однако держится с достоинством. Ее мягкая кукольная ручка легко пожала мою руку. — Мы гордимся тем, что вы гостите в Нанте.
Я не была уверена в искренности такого приема, но улыбнулась
— Когда виконт объявил, что собирается жениться на своей любовнице, его семья пришла в ужас, — начала Сандрина полным драматизма голосом; глаза ее при этом блестели. — Едва ли Мари признавали достойной войти в их семейство — и в моральном, и в социальном плане. Невзирая ни на что, виконт все-таки женился на ней. Их союз просуществовал четырнадцать лет и прервался со смертью Мари в 1828 году. Семь лет спустя виконт вновь женился и пожелал убрать из дома портрет бывшей супруги. Картину отнесли к его старшему брату, но неприязнь, которую тот питал к первой жене своего младшего брата, не прошла после смерти Мари. Вместо того чтобы повесить портрет на стену, он запер его на чердаке. В течение следующих нескольких лет кто-то залез туда и порезал картину ножом. Никто так и не признался в совершении этого «убийства», равно как и не осмелился предположить, зачем кому-то понадобилось портить такое прекрасное произведение искусства. Наверное, портрет порезал одержимый злобой брат виконта, которого, кроме прочего, могли подвигнуть на это проколотые уши Мари и разрезы на платье, нарисованные Энгром. Но загадка остается неразгаданной до сегодняшнего дня.
У меня была маленькая комната без окон. Глубокой ночью я лежала, слушая жужжание кондиционера, и размышляла о Мари. Первое мое впечатление о ней — успешная, довольная собой женщина, состоящая в законном браке — сменялось более сложными противоречивыми умозаключениями. Картина все еще стояла перед моим мысленным взором, и я с жадностью впитывала ее. Мари гордилась своей красотой больше, чем своим статусом или социальной значимостью. Энгр уловил двойственность ее натуры: внешняя смелость, но постоянная скрытая неуверенность в себе. Как можно это использовать в моем проекте? Я вдруг с неудовольствием поняла, что эти особенности отражают мое собственное психологическое состояние. Реализуя проект, я должна буду выставить себя на всеобщее обозрение. Как и Мари, я отдавала себе отчет в поверхностном восхищении, которое в моем случае основано на прошлых успехах и моей неадекватно возросшей популярности. Но в глубине души я пыталась обрести ощущение своей значимости как художника и как женщины. И мне будет нетрудно передать на аукционе то сочетание доступности и тревоги, которое было в Мари. Я надеялась, что смогу передать таинственность ее натуры, но в то же время боялась, что публика почувствует мой страх.
Теперь мне ясно, что как символ обладания Мари многогранна. Сначала за красоту и нрав ее любил покровитель, затем — за эстетические качества — художник. Но семья Сенонна остерегалась их — как Мари, так и произведения искусства, для которого она послужила моделью. По иронии судьбы сегодня портрет Мари Маркоз бесценен, а имя де Сенонн вспоминают только в связи с ней. Даже этот зловещий шрам на картине стал незаметен для почитателей шедевра.
Как только я уснула, раздался телефонный звонок. Я ожидала услышать Эйдана, но это оказалась Петра. Ее голос сипел от недосыпания. Я с беспокойством зажгла ночник.
— Я всю ночь бродила в интернете в поисках настоящего алого бархата времен Первой империи[10] для платья мадам де Сенонн, — сказала она.
— Господи, Петра, сейчас четыре часа утра!
— Знаю, но ты послушай. Бархат имеет такую ценность, что большинство коллекционеров отказываются его продавать, когда слышат, что его будут кроить и резать. Они считают, что это кощунство.
— Ну и ладно, — постаралась я ее утешить, параллельно раздумывая над тем, что являлось истинной
— Я знаю, Эстер, но я звоню не поэтому, — в голосе Петры появились торжествующие нотки. — Я нашла ее шаль.
— Что ты имеешь в виду?
— Это подлинная шаль Мари: тот же цвет, покрой, все. На сайте упоминается картина.
Я села на постели.
— Невероятно.
— Зайди в сеть. Я напишу тебе их адрес. Покупай ее прямо сейчас, пока кто-нибудь другой ее не перехватил. — Энтузиазм Петры был заразителен.
— Хорошо-хорошо! Я позвоню, когда увижу ее. — Я включила ноутбук, нашла сообщение Петры и набрала указанный адрес. Постепенно, пиксель за пикселем, на экране появилось изображение шали цвета слоновой кости, совсем как у мадам де Сенонн. Я взглянула на репродукцию в книге: Петра права, они идентичны. Я жадно прочла сведения, предоставляемые antiquetextiles.com, который находится где-то в США:
Сокровище для коллекционера! Цельнокроеная прямоугольная шаль с обработанными краями считалась писком моды во времена Империи. Шаль сделана из шелка на твиловой основе и украшена каймой с цветочным орнаментом. Ее размеры: 19, 5 на 96, включая бахрому.
Я нервно кликнула «покупаю», обязуясь в течение сорока восьми часов предоставить 2000 долларов. Сразу после этого я позвонила Петре.
— Я купила ее. Будем надеяться, это такая же. Что еще ты отыскала? Как насчет будуара Викторины: можем ли мы подобрать что-то оригинальное и для нее?
Петра засмеялась:
— С шалью нам просто необычайно повезло. На прошлой неделе я говорила с Каролиной Джонс из «V&А». Она утверждает, что вещи, оставшиеся с тех времен, — редкость.
— Будем довольствоваться тем, что хотя бы шаль не поддельная, — сказала я. — А теперь ложись спать.
— Еще одна деталь, — небрежно произнесла Петра. — Манжеты и воротник мадам де Сенонн сделаны из блонде. Когда будет время, зайди на второй сайт, адрес которого я тебе отправила. В восемнадцатом веке блонде изготовляли в Кане и его пригороде, это в Нормандии — около двух часов езды от Парижа. Я нашла производителя старинных кружев недалеко оттуда, в Байи. Он говорит, что у него есть оригинальные кружева того времени. Думаю, туда следует съездить. Гай тоже хочет посмотреть. Ты можешь в понедельник?
— А у Гая какой интерес? — подозрительно спросила я.
— Ну, это его работа, моя дорогая.
— Я подумаю. А сейчас ложись спать.
Хоть я и пожелала Петре спокойной ночи, сама я не могла уснуть. Поэтому я воспользовалась ее советом, набрала указанный адрес и прочла о кружеве мадам де Сенонн, что помогло отвлечься от мыслей о Гае.
Кружево блонде изготовлялось во Франции из нелиняющего светло-бежевого китайского шелка с помощью специальных катушек. Впоследствии название «блонде» распространилось и на линяющий шелк («белое блонде»), а также на черный крашеный шелк («черное блонде»). Кружево производилось во Франции в Байи, рядом с Каном, а кроме того, в Шантильи в середине восемнадцатого века и в Англии (Дорсе) в 1754–1780 годах.
Перед революцией 1789 года кружево блонде изготовляли в светлых тонах и украшали цветами. Позже возник более яркий, «испанский» стиль. Производство блонде, включая первоначальный вариант, возобновилось во Франции в девятнадцатом веке. Согласно герцогине д’Абрант, вышедшей замуж в 1800 году, кружево было очень модно и использовалось для отделки платьев из ее приданого.
Я никогда не думала, что буду в полшестого утра читать о старинных кружевах, но сейчас я испытывала восторг. Лишь когда забрезжил желтоватый январский рассвет, я опомнилась и посмотрела на мадам де Сенонн. Нам с ней предстояло пройти самое главное испытание за всю мою карьеру. Мы должны будем предстать на аукционе Сотби перед журналистами со всего мира и людьми, чья работа связана с искусством. И кто-то назовет мою цену. Я знала, что любая подлинная вещь из наряда Мари добавит мне уверенности в себе, но не могла бы объяснить почему. Перед тем как лечь спать, я отослала Петре короткое письмо: