Шеф Пьер
Шрифт:
— Он француз.
— И что?
— Они очень страстные люди.
— И что? — снова спрашиваю я.
— Не ошиблась ли ты, приняв гнев за то, что это было на самом деле? Безрассудная страсть?
Я смотрю на Бронвин и продолжаю качать головой.
— Чт... что? Страсть?
— Пришло время двигаться дальше, Холли. Стефан хотел бы, чтобы ты была счастлива, и он хотел бы, чтобы в жизни его маленькой девочки был сильный мужчина. Стефан бы не возражал.
Я пристально смотрю на нее. Понимаю, о чем она говорит, но это слишком. Чувствую, как начинают появляться слезы, а в животе образуется тугой узел. Мой пульс учащается. Не из-за Пьера, а из-за гнетущих мыслей и неуверенности, которые появляются каждый день с тех пор, как умер Стефан.
— Думаю, настало твое время двигаться дальше. Ты тоже должна быть счастливой.
— Я не могу, — шепчу я и закрываю лицо руками, чтобы скрыть слезы.
— Конечно, можешь, Холли. У нас есть только один миг на этой земле. Не трать свое время, оглядываясь на прошлое. Снова любить — это нормально. Нужно двигаться вперед.
— Я не готова к этому.
— Я думаю, что готова. Может быть, не с этим мужчиной, Пьером, но это не значит, что ты должна стать тридцатипятилетней старой девой, — Бронвин придвигается, садится на край узкой больничной койки и притягивает меня в крепкие объятия.
— Сейчас неподходящее время.
— У нас у всех есть выбор. И каждый ждет своего часа. Сделай правильный выбор, Холли, и сломай свою стену. Поговори с Пьером. Может быть, что-то есть между вами, а может быть, и нет. Но не прячься от него или от себя.
— Я должна думать об Эмме. Во всем, что я делаю, она мой главный приоритет.
Бронвин улыбается, и какой-то озорной блеск загорается в ее глазах. Ее плечи расслабляются, она откидывается назад и потирает руками вверх и вниз по моей спине. Это нежное материнское прикосновение, которое я очень хотела бы получить от своих родителей, хотя мой отец исчез, когда я родилась, а мать не смогла справиться с этим и передала опеку надо мной моей тете.
В этот момент все мои барьеры падают. Каждый. Я построила их невероятно высоко, а мои стены всегда были непроницаемы. Стефан разрушил их, и я жила прекрасной жизнью. Но как только он умер, кажется, я построила их еще выше и крепче, чем раньше.
Я удерживала себя в крепости, отказываясь разрешать хоть чему-нибудь достучаться до моего сердца. Я думала, что если проживу всю оставшуюся жизнь без таких сильных эмоций, как любовь, то буду в безопасности.
Безопасности от зла.
Безопасности от отказа.
Безопасности от возможной боли.
Но сейчас моя душа разрывается на части. Мое сердце перестало биться. Я поклялась, что никогда больше не полюблю, но Бронвин права: я не могу прожить всю оставшуюся жизнь, скрываясь.
Прячась от жизни.
Но самое главное, прячась от самой себя.
Глава 12
Пьер
— Пьер, — ее голос нежный, как шелк. — Пьер, — снова говорит она тихо и мягко.
— Ева, — говорю я и сажусь в постели. — Что ты здесь делаешь?
Она одета в тот же желтый сарафан, что был на ней в день, когда мы зашли в этот дом и решили купить его. Ее светлые волосы сексуально растрепаны и мягко спадают на плечи. Она стоит возле нашей кровати и просто смотрит на меня. Ева такая красивая, зеленый оттенок ее глаз гипнотизирует и манит.
Она излучает теплый свет — это видно по ее улыбке. Спокойствие Евы овладевает мной. Я еще даже не прикоснулся к ней, а ей уже удалось принести покой в мою душу.
— Я здесь, потому что пришло время, Пьер.
Я спускаю ноги с одной стороны кровати, и она делает шаг назад.
— Не отходи, позволь мне почувствовать тебя.
Ева делает несколько шагов ко мне, я расставляю ноги, и она идеально заполняет пустое пространство. Она была создана для меня. Создана, чтобы быть со мной. Кладу голову на ее животик и обнимаю руками за талию, чтобы поближе притянуть ее доброту и тепло к себе.
— Могу я уйти с тобой? — с нетерпением спрашиваю я, пока мои губы скользят по тонкому материалу, покрывающему ее животик.
— Я здесь не для того, чтобы забрать тебя.
— Ева, я едва дышу. Я тону и не могу выбраться. Ты нужна мне. Забери меня с собой.
Ее смех напоминает мне звон церковных колоколов, но не глубокий, от которого эхо разносится на километры, а сладкий тонкий звук колокольчиков, используемых внутри стен святого дома.
— Пьер, я здесь, чтобы отпустить тебя, — она проводит ладонью по моей щеке.
— Ты не можешь, я не позволю тебе, — мне едва удается дышать.
— Пришло время.
Я смотрю вверх и вижу, как ее ласковые зеленые глаза смотрят на меня, сияя любовью и обнажая сильные чувства.
— Мы должны были быть вместе, пока смерть не разлучит нас. Нам было суждено умереть в объятиях друг друга, ты не должна была оставлять меня одного.
— Ты не можешь уйти со мной туда, где я сейчас.
— Здесь меня ничего не держит.
— Ты знаешь, что это не так.
— Четыре года я спотыкаюсь и не могу удержаться прямо. Мне нужно быть с тобой. Разве ты не видишь, как сильно я тебя люблю?
— Ты любишь меня всем своим телом, всем своим разумом и всем сердцем. Так же, как и я люблю тебя. Но ты нашел ту, которую сможешь полюбить.
— Non! Невозможно, — кричу я слишком громко.
— Это правда, Пьер. Я видела. Я знаю, что она та, кого ты полюбишь.
— Но я люблю только тебя.
— У тебя такое большое сердце, чтобы полюбить еще кого-то. И теперь настало время увидеть ту, что находится прямо перед тобой. Я счастлива здесь, Пьер.
— Ты не можешь уйти.