Шекспир
Шрифт:
Жар немного спал, но Уильям видел, что болезнь не отступает. Сын снова уснул.
— Может, следует позвать другого врача? — спросил Уильям Анну.
— Этот — лучший в Стрэтфорде. Я не думаю, что кто-то будет лечить Гамлета лучше, — ответила Анна и пошла делать прописанный отвар.
Уильям остался в комнате сына. Он вспоминал первые годы жизни сына, как тот бегал по дому за сестрой, как играл во дворе с деревянными игрушками, которые ему вырезал Уил. А после он и не знал, как рос мальчик, чем увлекался, о чем думал. Был ли Гамлет похож на него? Также хотел удрать куда-нибудь, когда вырастет? Что думал
Он никогда не узнает, чем жил его сын все эти годы. Да, Уильям стал известен, его пьесы идут с большим успехом в одном из лучших театров Лондона. Ему аплодирует придворная публика, а покровительствует граф Саутгемптон. Он влюблен во фрейлину королевы, а она пишет ему записки и даже иногда прибегает к нему на свидания.
Сидя у постели сына, Уильям вдруг понял, что все это ничего не значит по сравнению с жизнью маленького мальчика, лежащего сейчас на постели. И если бы он мог повернуть время вспять, то готов был бы остаться прозябать в Стрэтфорде в обмен на здоровье сына.
— Когда ты уезжаешь обратно? — спросила его на следующий день Анна.
— Я остаюсь здесь, — твердо ответил Уильям, — по крайней мере, пока мальчик не выздоровеет. А там, может, вы все-таки все вместе переедете ко мне.
— А как же твоя работа в театре? — удивилась Анна.
— Работа подождет, никуда не денется. Не волнуйся. А пьесу я могу писать и в Стрэтфорде. Сейчас главное, чтобы Гамлету стало лучше.
Прошло три месяца. Тем летом в Стрэтфорде было нестерпимо жарко. Анна постоянно протирала сына влажным полотенцем, но облегчения это не приносило. Он мучился, то проваливаясь в беспокойный сон, то ненадолго приходя в себя. Когда Гамлет узнавал отца, слабая улыбка озаряла его осунувшееся лицо. Уильям сжимал в своей руке тоненькие, испещренные венами пальчики сына и старался ободряюще улыбнуться ему в ответ. Он все реже уходил из комнаты, понимая, что проводит с ним последние дни его жизни.
— Прости меня, малыш, — как-то заговорил Уильям, — я помню, как ты родился практически одно временно со своей сестрой. Как вы плакали по очереди, не давая нам с матерью уснуть ни на минуту. Я помню, как ты начал ходить и пытался забираться наверх по лестнице. Как ты начал говорить, смешно копируя интонации сестры. А дальше я удрал в Лондон, — Уильяму казалось, что сын слышит каждое его слово, несмотря на то что глаза его были закрыты, — я забыл обо всех вас, наслаждаясь свободной жизнью, словно у меня и не было семьи. Когда вы ненадолго приехали в Лондон, я мало проводил с вами времени. Мне было куда интереснее болтать с моими друзьями в таверне. Я не боялся потерять тебя. Я думал, у меня все впереди: я успею пообщаться с тобой, увидеть, как ты становишься взрослым. Я даже подумывал взять тебя к себе в Лондон, когда ты закончишь школу.
В комнате стояла звенящая тишина. Из-за задернутых штор было непонятно, светит ли на улице солнце или давно уж наступил вечер. Уильям, сгорбившись, сидел, глядя на умирающего сына.
— Прости, если сможешь, — прошептал он, — поверь, я люблю тебя и никогда не переставал любить. Но совершенные нами в жизни ошибки уже не исправить. Нам не вернуть упущенное время. Но я обещаю, Гамлет, я увековечу твое имя. Я не дам себе забыть о том, что совершил. И ты всегда будешь жить в моем
Похоронив сына, Уильям еще некоторое время оставался в Стрэтфорде. Он начал писать новую пьесу, редко выходил из дома, общаясь только с женой и дочерьми. Из Лондона ему пришло письмо от Элизабет. Она выражала надежду, что его сын поправится, и писала, как сильно скучает без Уильяма. Он ответил кратко, написав лишь о том, что сын умер и что не знает, когда вернется.
3
William Shakespeare, Hamlet, Prince of Denmark, Third Act, Scene 4.
Мир будто перевернулся. То, что казалось важным когда-то, перестало иметь значение. Ушли в прошлое званые обеды и ужины, стихли аплодисменты, начал стираться в памяти образ Элизабет. Уильям сидел в своей комнате на втором этаже, даже не ощущая, что прошло несколько лет с того момента, как он на раздолбанной телеге бежал из Стрэтфорда. Спокойная, размеренная жизнь дома не раздражала. Он играл с дочерьми, сидел вечерами с Анной на кухне, не произнося порой ни слова. Мир застыл, превратившись в одну большую декорацию на сцене.
— Уильям, что ты собираешься делать дальше? — спросила его как-то жена. — Наверное, тебе следует вернуться в Лондон.
— Зачем? — Он устало провел ладонью по лицу. — Я останусь с вами. Я и так потерял слишком многое.
— Но ты здесь несчастлив, — возразила Анна, — я вижу, что такая жизнь не для тебя. Ты талантливый актер, известный драматург. Тебя ждут друзья. Поезжай. Я всегда буду тебе благодарна за то, что ты провел эти тяжелые месяцы вместе с нами. Самое страшное позади. Гамлета не вернешь. Поезжай.
— Ты и в самом деле так думаешь? — Уильям с удивлением посмотрел на жену. — Я бы хотел остаться здесь, потому что больше не хочу терять годы общения с тобой и детьми.
— Но ты можешь приезжать к нам чаще. Ничего не мешает тебе общаться с дочерьми. И со мной, — добавила Анна, помолчав немного, — но долго в Стрэтфорде ты не выдержишь. Я вижу, что тебя тяготит вынужденное пребывание здесь.
— Это неправда. Я искренне сожалею о том, что не виделся с сыном все эти годы. Мне тяжело осознавать, что мог бы общаться с ним больше, — Уильям не очень активно пытался спорить с Анной, но в глубине души был рад, что она готова отпустить его назад.
— Уильям, если ты на самом деле хочешь остаться, то я буду рада. Ты знаешь. Но я вижу, что ты хочешь вернуться в Лондон. Здесь ты, как в тюрьме, лишь отбываешь наказание, которое несешь за смерть сына. Но ты не виноват. Так распорядилась судьба. Не надо себя винить.
В Лондон Уильям вернулся в начале осени. В театре его ждали и, как всегда, радостно приняли обратно. Друзья понимали, как тяжела потеря, которую перенес Уильям, и постарались, как могли, его поддержать.
— Лучшее лекарство — работа, — сказал ему Джеймс, — ты пишешь что-нибудь?