Шекспир
Шрифт:
— Я обещаю появляться у графа, — заверил ее Уильям, — реже, чем раньше, но обещаю приходить.
— Мне и самой сложнее будет бывать у него. Я вам хотела и об этом сказать, — призналась Элизабет, — теперь я при дворе. В качестве фрейлины королевы приходить в гости к графу я смогу не так часто, как хотелось бы. Я приехала сюда убедиться, что не разонравилась вам.
— Элизабет, вы не разонравитесь мне до конца моих дней, — пылко заверил ее Уильям.
— Прекрасно, — рассмеялась Элизабет. — Тогда я буду присылать
— Спасибо, — произнес Уил, — и я не смел надеяться вновь видеть вас.
— Как видите, зря, — Элизабет снова засмеялась, — ну а сейчас выходите. Мне надо ехать, а как видите, это будет непросто, — она махнула в сторону запруженного народом моста.
Уильям прикоснулся губами к ее руке и вновь оказался на улице. Его тут же оглушил шум толпы. Проходившие мимо люди толкались, пытаясь проложить себе путь, лошади неожиданно начинали ржать прямо у него над ухом, из-под ног с лаем выскакивали собаки, во всю глотку кричали петухи. Но Уильям слышал только голос Элизабет, который чудной мелодией звучал у него в голове…
С тех пор пахнущие духами записки, написанные впопыхах или, напротив, продуманные и нежные, стали частью его жизни. Он ждал их появления везде — в театре, дома и даже у графа, где, как и обещал, Уильям снова начал бывать. Кто только не приносил ему письма: служанки, грязные бродяги, посыльные. А в замке Генри их тайно ему подсовывала в карман сама Элизабет.
Конец 1594 года запомнился Уильяму чередой спектаклей в «Глобусе», огромным количеством гастрольных спектаклей при дворе и постоянным ожиданием встреч с Элизабет. За этот год он написал три пьесы, которые с успехом шли в театре. Единственным человеком, портящим всю картину, был Джеймс, проводящий время от времени занудные, душеспасительные беседы с Уилом.
— Ты все-таки пытаешься играть с графом, а игра эта заведомо тобой проиграна, — твердил он, — Элизабет интересно с тобой, но лишь потому, что ты человек не ее круга. Ты отличаешься от тех, кто ее окружает. Но когда она привыкнет к тебе, то тут же перестанет тобой интересоваться.
— Я готов видеться с ней ровно столько, сколько она пожелает, — упрямо отвечал Уильям, — как только Элизабет надоест вся эта игра, я уйду в сторону и не буду настаивать на продолжении встреч.
— Это ты так сейчас говоришь, — спорил с ним Джеймс, — а стоит Элизабет исчезнуть из твоей жизни, как ты начнешь страдать и пытаться снова ее увидеть.
Уильям понимал, что его друг во многом прав, но не мог ни разлюбить ее, ни заставить себя с ней не видеться. Его тревожили собственные мысли и чувства. В худшие моменты он садился писать сонеты, изливая в них свою душу. После он отправлял их Элизабет, которая неизменно хвалила Уильяма, отправляя ему в ответ очередную нежную записку.
Прямо перед Новым годом поздно вечером в дверь
Девушка вбежала в дом, с трудом переводя дыхание.
— Я не стала подъезжать близко к вашему дому, — пробормотала она, снимая маску, — но я не знала точно, где вы живете, пришлось идти довольно долго.
— Это опасно, Элизабет. Вам нельзя было так делать, — Уильям не верил своим глазам и думал, что все это ему снится, — по Лондону ходить одному в такое время опасно даже для мужчины.
— Мне было все равно, — она прижалась к нему, дрожа всем телом, — теперь неизвестно когда мы в следующий раз увидимся. Королева уезжает на праздники из города. Я должна ехать с ней. Граф тоже будет ее сопровождать. Елизавета любит спектакли. Я постараюсь уговорить ее пригласить вас дать представление во дворце. Но не знаю, не уверена, что у меня получится.
— Я готов ждать столько, сколько понадобится, — Уильям целовал ее волосы, вдыхая их аромат и пытаясь запомнить каждое мгновение этой неожиданной встречи, — я буду ждать вас, вашу записку, что угодно. Главное, знать, что я по-прежнему вам небезразличен.
Они стояли, обнявшись, не смея оторваться друг от друга. Впереди маячила разлука. Мысль о том, сколько она может продлиться, была невыносима для обоих. Даже если театр приедет давать спектакль лично для королевы, они смогут лишь обменяться взглядами, и только…
В те дни Лондон выглядел по-праздничному ярко и нарядно. Уильям потерянно бродил среди толпы, непроизвольно выискивая взглядом Элизабет. Утром в театре были репетиции, затем днем они давали спектакль. А вечером, отказываясь присоединиться к друзьям в любимой таверне, он упорно шел на те чистые, красивые улицы, по которым предпочитала прогуливаться знать.
Иногда Уильям заходил к Филду, чтобы послушать рассказы друга о том, как идут дела в типографии.
— К тебе не собирается приехать Анна? — как-то спросил его Ричард. — Ей тогда не очень повезло: из-за чумы тебе пришлось отвезти их обратно в Стрэтфорд. Но сейчас в городе все в порядке.
— Я не уверен, что Анна вернется в Лондон, — покачал головой Уильям, — слишком это трудно — путешествовать с детьми по Англии остается пренеприятным занятием.
— Просто, Уил, тебе бы не повредило, если бы с тобой жила семья. Посмотри на себя. Вот и моя жена говорит: «Слушай, Ричард, Уил совсем осунулся и сильно похудел. Ему нужна женщина, которая бы за ним смотрела».
— Спасибо за заботу. Но у меня все в порядке. Много работы в конце года, вот и не бывает времени нормально поесть и отдохнуть.