Шекспир
Шрифт:
Спектакль он отыграл, не помня ни одного произнесенного слова. В тот день они давали «Гамлета». Уильям играл призрака. Собственную пьесу он знал назубок, поэтому напрягать память ему не приходилось. На протяжении всего спектакля он думал только об Элизабет и о предстоящей встрече.
— Ты сегодня играл великолепно! С таким вдохновением! — похвалил его Джеймс после того, как в зале стихли аплодисменты. Сам Джеймс стоял в костюме главного героя, опираясь на шпагу. — Все-таки мы тебя недооцениваем в качестве актера.
«Вот так и бывает, — подумал Уильям, —
Он вышел из театра и пошел к мосту. Народу было так же много, как и несколько лет назад. Но он сразу увидел карету с гербом графа. Уильям остановился на минуту, чтобы перевести дыхание. Он снова видел все вокруг живым и ярким: распустившиеся цветы, теплое солнце, безоблачное небо. И даже город будто стал чище, а неприятные запахи перестали мучить обаяние. Люди не толкались — толпа, словно обтекала его со всех сторон. Уильям улыбнулся и направился к ожидавшей его карете.
Дверца распахнулась — внутри по сравнению с залитой солнцем улицей царил полумрак. Напротив него сидела Элизабет, рядом с ней примостилась симпатичная маленькая девочка лет трех.
— Я рада, что ты смог прийти, — проговорила Элизабет, — мне так хотелось тебя увидеть.
Ее голос стал более глубоким, но черты лица остались прежними. И волосы вовсе не прятались под чепцом, а, как и раньше, задорно выбивались из-под шляпки. «Корсет», — подумал Уильям, глядя на осиную талию Элизабет, но ему было плевать. Она была хороша. Она была даже красивее, чем прежде.
— Почему ты молчишь? — снова обратилась к нему Элизабет. — Расскажи, что ты делал все это время, что писал. Генри сказал, ты получил дворянский титул.
— Да, — пробормотал Уильям. Все, что он делал эти годы, проведенные без Элизабет, теперь казалось ему никчемным, неважным и недостойным того, чтобы тратить время попусту, рассказывая об этом.
— Как твоя семья? Ты часто бываешь в Стрэтфорде? — продолжала задавать вопросы Элизабет.
— Стараюсь почаще. Ты знаешь, после смерти сына я пообещал себе навещать детей. Я купил для семьи большой дом с садом, — Уильям говорил, не меняя интонации, запоминая каждую минуту этой встречи.
Элизабет кивнула. Она тоже замолчала.
— Ты счастлива с Генри? — вдруг спросил Уильям. — Тогда ты так неожиданно вышла замуж. Тайно. В Париже.
— У меня не было другого выхода, — глаза Элизабет стали грустными, — я ждала ребенка, Уильям.
— Я знаю, — у него вертелся на языке вопрос, который не давал ему покоя, но он промолчал.
— Ты хочешь знать, чей это ребенок? — Элизабет сама произнесла это вслух. — Если бы даже я знала точно, то это ничего бы не изменило. Генри хотел на мне жениться, несмотря на недовольство королевы. А она была не просто недовольна, Уильям. Когда мы вернулись, она посадила нас в Тауэр. Я была на последних сроках беременности. Меня разлучили с мужем, и я сидела в тюрьме.
— Я знаю, — повторил он. Уильям видел слезы в ее глазах, но понимал,
— Королева смилостивилась, и нас выпустили. Но мы не появляемся при дворе: ни я, ни граф.
— Ты счастлива с ним? — повторил вопрос Уильям.
— Разве это имеет для тебя значение? Все трое мы были счастливее когда-то. Только не понимали до конца насколько. Вот ты. Ты счастлив? — она посмотрела прямо ему в глаза.
— Нет. Без тебя и без сына я не счастлив, — Уильям отвел взгляд в сторону, — я живу по привычке, делаю что-то, пишу. Но ничего не делает меня более счастливым. Я умираю без тебя, Элизабет. Весь мой путь — это медленная дорога в могилу.
— Не говори так, — Элизабет коснулась его руки кончиками тонких пальцев, затянутых в перчатку, — у тебя все впереди. Ты напишешь новые пьесы, которые будут иметь успех, будешь играть в театре, навещать семью, наблюдать, как взрослеют твои дочери.
— Все лучшее позади, — Уильям покачал головой.
Девочка поерзала на своем сиденье.
— Мне скучно, мама, — произнесла она, дергая Элизабет за рукав платья.
— Мы скоро поедем.
Уильям понимал, что ему следует попрощаться и выйти из кареты. Но он не мог этого сделать. Он смотрел на Элизабет, вдыхал аромат ее духов и вслушивался в каждую интонацию ее голоса.
— Мы увидимся еще раз? — спросил он с надеждой.
— Не уверена. Мне и раньше было сложно с тобой встречаться, а теперь тем более. Если смогу, то пришлю тебе записку. Нам надо ехать. Извини.
На улице Уильям долго смотрел им вслед. Карета пробиралась через толпу на мосту, и это давало ему возможность не терять их из виду. На другой стороне Темзы она ехала какое-то время по узким улицам, и Уильям следовал за ней. Но постепенно расстояние стало увеличиваться, более широкие улицы позволяли ехать по ним быстрее, и вскоре карета скрылась из глаз, потерявшись где-то вдали.
Вернувшись домой, Уильям весь оставшийся день вспоминал Элизабет, представляя себе снова и снова каждый ее жест, каждый взгляд, каждое слово. Он пытался определить, похожа ли на него девочка, и менял свое мнение ежеминутно. То ему казалось, что она вылитая копия графа, то, наоборот, он видел в ней лишь свои черты и вдобавок вспоминал, как выглядели его дочки в три года, убеждая себя в том, что они похожи.
Так Уильям и жил несколько последующих дней, витая в облаках, предаваясь мечтаниям о будущих встречах с Элизабет. А то и, наоборот, страдая, впадая в пессимизм, убеждая себя в том, что уж на сей раз они точно больше не увидятся.
— Ты хоть замечаешь, что происходит в театре? — спросил его Джеймс однажды после спектакля. — Что происходит в Лондоне?
Уильям встрепенулся:
— Что-то случилось? Нет, я был занят своими делами.
— Я заметил, — улыбнулся Джеймс, но тут же стал опять серьезным, — в театр приходили люди Эссекса и просили поставить в честь графа спектакль.
— Что в этом плохого? Поставим.
— В пьесе нужно говорить о возможной победе Эссекса в Ирландии, — уточнил Бербридж.