Шел четвертый год войны
Шрифт:
Как же, поспишь здесь! В голову лезет всякая чушь, снятся какие-то бородатые личности, хорошо слышно прибой, и опять возникла та самая душная комната с печкой. Блин, привяжется же всякая фигня! Я в отпуске и на рыбалке, пошли на фиг!
– Чу, Скурат, чуешь: чуораан, и чак-чак. Чуораан, слухай!
Честно говоря, я ничего не слышал и ничего не понял. Чуточку погодя, в голове появился перевод того, что я услышал: Внимание, обращение ко мне, слышишь, ботало и слышен топот копыт. Я их теперь и сам слышал. Но где я и почему со мной говорят на незнакомом языке?
«Чох-чох!» – послышалось за темной дверью, – «Скурат, то я, Нетребко, обернулся, открывати!»
Я понимал его с трудом, но человек, к которому обращались, откинул медвежью шкуру, под которой спал, из-под подголовья достал довольно широкий пояс и висевшую на нем саблю, подпоясался ею, приподнял какую-то
– Проходь, холод не пускай. – Говорил он на старославянском, но то, что он хотел сказать я понимал лучше, чем то, что услышал со стороны. – Чваниться буш?
Незнакомый оборот! Но человек откинул башлык, с головы, подошел к печке и налил в стакан какой-то горячий отвар. Скурат запер дверь, прошел к тахте и присел на нее. Вошедший стащил с себя меховой тулупчик, повесил его на стену возле двери, под тулупом у него висел торбасок, из которого он достал свиток и передал его Скурату.
– Сергий, боярин Бекетов две седмицы назад отбыл в Тунгусский острог, и уедет в Москву. Нам прислали нового воеводу. Зовут Петром, по отчеству Петрович, Головин, боярин Якуцкий. Вольница наша кончилася. Грамоту тебе прислал, на словах велел передать, что в марте пришлет тридцать конных, да двадцать гребцов.
– Мучицу-то прислал? Али вновь гольное мясо хрумкать?
– Со мной – нет, Кондратий сказывал, что выйдет через седмицу к нам.
– Ясен конь! Ступай, олешка в загон поставь, а я боярскую грамоту почитаю.
С чтением есть некоторые проблемы, если бы не мог «слышать» мысли этого Скурата, то вряд ли я её так быстро одолел. Многие буквы совершенно не так пишутся, как принято сейчас. В общем, приказывает в марте спускаться вниз к устью Уды, и шерстить гиляков. Шерстить означает: приводить к присяге. Требует составить списки, переписать население. Глупая затея, видать боярин свеженький и местных обычаев не знает. Вернулся Нетребко, это кстати не фамилия, а имя такое. А фамилия у него Колобов, но это не важно. Мне-то что до всего этого? Я тут каким боком и зачем мне эти ужасы снятся?
Скурат свернул обратно листок, но делиться ни с кем из присутствующих не стал. В избушке было шесть топчанов, но находилось всего четыре человека. Нетребко уже лег, хотел что-то спросить, но Скурат уже снял с себя саблю и укладывался спать. В дверь опять постучали, лежавший ближе к двери незнакомец встал и открыл ее, не спрашивая кто там. Стук был необычный, какой-то сигнал. Вошел бородатый мужчина с налучем в руках, передал лук вставшему.
– Макар, твоя смена. – сказал он и начал раздеваться. Интересно они производят смену! Видать устава совсем не читали! Мне всё это надоело, я заставил себя открыть глаза, встал, прошел на кухню, где открыл бутылку с гранатовым соком, напился, и вернулся в комнату. Полежал подумал об увиденном, повернулся на бок и вновь уснул.
Опять двадцать пять! Теперь это было утро или день, и день явно был весенний. Календари здесь тоже присутствуют, но не бумажные, а вырезанные на доске. Рядом уголек из печки, которым перечеркивают закончившийся день. Контактирую я только со Скуратом, он старший этого поста. Сумел заставить его достать свиток, присланный Головиным, чтобы посмотреть число. С момента написания прошло три месяца, то есть, сейчас уже март 1642 года. С вышки крик часового, что он видит конный отряд. Точное время мне было неизвестно, но Скурат подошел к какой-то колоде, на которой были нанесены знаки, солнечные часы. После этого открыл писчую книгу, видимо вахтенный журнал, взял грифель и записал туда это событие. Объявил тревогу. Ага, у них и ружья есть, и пушчонка имеется! Ружья – фитильные, тяжелые и неудобные. У Сергия еще и два двухствольных пистолета. Порох – просто порошок черного цвета. Не густо! Но отряд оказался тем, который обещал выслать боярин. Приведший их десятник доложился, что прибыли в его, Сергия, распоряжение. Никаких новых указаний боярин не прислал. Конные остались с десятником в остроге, а гребцы, не разгружаясь тронулись вниз по реке к его устью. Заскрипели полозья саней, Скурату подвели коня, и он тронулся следом за колонной, прихватив с собой Нетребко. Гребцы по одежде отличались от казаков. Те и одеты побогаче, и при оружии. Эти, кроме топоров за поясом, его не имели. Ну и, когда Скурат к ним подошел, то все сняли шапки и поклонились в пояс. Он для них – большой начальник! Казаки шапки не мяли, становились во фрунт, если к ним он обращался, а так, с разговорами особо не лезли, только Нетребко иногда задавал вопросы, да рассказывал о том, как съездил в Якутск. Что удивительно, так это то, что ни одной женщины в округе! Время здесь летит совершенно по-другому, сон есть сон! Но отряд добирался до устья более двух суток. Я не присутствовал постоянно, когда надоедало, то прерывал сон и оказывался опять там, но уже в другое время. Кочи были вытащены на берег, укрыты оленьими шкурами, которые были закреплены. Под ними находились специальные полушпации, создававшие наклон, чтобы снег, дождь и другие осадки в трюма и на палубу не попадали. Я считал, что все кинутся их снимать, но в первую очередь мужики начали строить острожок. Работали быстро, видимо не в первый раз это делают, тут же на кострах начали готовить обед, лед в небольшой бухте был битым из-за приливов, а ледовые поля начинались метрах в трехстах от берега. Место скучное и постоянный ветродуй. Удивительное дело, но никто никаких палаток или шалашей не строил. Набросают лапника вокруг костра, так и спят. На второй день была готова избушка-штаб, Сергий перебрался туда с Колобовым. Остальные построили себе небольшой барак и стали спать там. Больше всего времени отняли внешние стены.
А у меня, наконец, сработал телефон, я встал и пошел готовить себе завтрак, все приятнее, чем наблюдать за тяжким трудом группы крестьян в Средневековье. Поднявшееся где-то к 11 часам, семейство позавтракало, и мы вышли на пляж. Увидев, что начался отлив, Славка тут же поменял свое мнение и, сбавленным от волнения голосом, обратился ко мне:
– Папа, я хочу съездить на Буссе.
Мы переглянулись со Светланой, и предложили ему бежать переодеваться и собираться. Я вывел машину из гаража, быстренько побросали туда все нужное и не очень, на багажник пристроили лодку, двигатель подвесили на место запасного колеса, и тронулись. 15 километров, даже по очень скверной дороге – это не расстояние, когда ты на машине. Мои тут же убежали на отмели, а я занялся лодкой. Требовалось запустить движок, затем компрессор, набить его, а уж потом качать лодку. В общем, провозился полчаса, не меньше. Многие приобретают для этого бесколлекторные двигатели и насосики к ним, но добивать лодку все равно приходится ручным насосом. Мой способ несколько уступает по скорости, зато все отсеки набиты на одинаковое давление, и не надо прыгать по насосу. Плюс, если остаемся на ночь, то мотор-генератор далеко не лишнее в лагере. Тем более в таком беспокойном месте, как Сахалин! Первой вернулась Светлана, Славку в непромокайках из воды не вытащить. В четырех километрах от того места, где мы остановились, находится Муравьевский пост или село Муравьево. Еще недавно оно было полностью заброшено, но после снятия с него статуса погранзоны немного ожило, теперь там появились домики-дачи. Немного неказистые, сборно-щелевые, но есть. Рыбы на Буссе много, и много крабов. Я рассказал Светлане о странном сне.
– Понимаешь, я в том месте никогда не был, но как-то сразу опознал его. Не совсем понятно: что это такое, но я могу, это я уже проверял, заставить этого Сергия выполнить то, что я хочу.
– Слушай, а ты не хочешь проверить его тем, что он явно никогда не делал? Но то, что ты сам хорошо умеешь. Ну, например… – она задумалась.
– Из того, что я умею, а он точно нет? Могу сделать из него кузнеца. Выход железняка я там видел, если этот сон, конечно, повторится. Ладно, зови Славку, будем учить его вскрывать устрицы.
Домой вернулись довольно поздно, так как на приливе в протоке появилась горбуша. Довольно большое стадо. Так что, дома пришлось много потрудиться, тем более, что подошедший Андрей показал место, где лежит коптильня.
Глава 3. Попытка передать опыт через века
Честно говоря, я довольно устал за сегодня: и спиннинг побросал изрядно, чистил и солил рыбу, коптил ее, жарил, помогал делать салаты и тому подобное. Думал, что упаду в койку и видал я всё это в гробу в белых тапках. Но, оказалось, что я вновь оказался в гостях у Скурата. Тот был взвинчен тем, что остроги устанавливаются медленно.
– Можно ускорить эту работу, надо скобы отковать. – подумал я, и тут же получил мысленный отпор со стороны моего визави:
– Кто это делать будет? И где железо взять?
– Вода в Элькагане какого цвета?
– Красного, болото же.
– Там, где болото – там болотная руда. Съездить туда надо, да посмотреть.
Сергий почесал бороду. Лед на реке еще стоял, от места, где строился острог – пара километров.
– Нетребко, за мной, мешки захвати.
Сразу за главным рукавом Уды начиналось крупное болото, а весь берег ручья Элькаган был просто усыпан большими богатыми кусками озерной руды. Набрали пару мешков.