Шелест алой травы
Шрифт:
Мои пальцы превратились в кривые острые кинжалы, вспоров рукав моей куртки. Она, увидев количество моих шрамов, ахнула. Ах, ну да, что она могла успеть разглядеть там в госпитале?
— Смотри! Каждый шрам — это свидетельство некомпетентности ирьёнинов Кусы. Каждый след — это частичка жизни, насильно отобранная у меня. Такие же следы покрывали маму до самой её смерти, до того момента, когда её жизнь окончательно ушла ради мразей деревни. Ради того, чтобы у меня была скудная пища, и жалкая лачуга, чтобы ютиться. А теперь смотри внимательно!
Пальцы-кинжалы метнулись к Рьюзецу и рассекли ей руку до кости. Хлынула кровь, но она лишь сцепила зубы и гордо смотрела мне
— Два месяца. Два жалких месяца понадобилось мне, чтобы научиться пользоваться своей чакрой. Чтобы не только нести смерть, но и дарить жизнь. Как ты думаешь, могли бы в Кусагакуре обучить маму нужным дзюцу, вместо того, чтобы медленно её убивать? Могли бы сделать меня настоящей куноичи, великим полевым медиком, могучей опорой деревни?
Рьюзецу молчала, но в краешках её глаз появились слёзы. Наконец, её губы шевельнулись, и она очень тихо сказала:
— Я не могу тебя просить, но ради нашей дружбы, ради тех уз, что между нами возникли, ты можешь мне кое-что пообещать?
— Мне нельзя останавливаться! Все, кто виновны в смерти мамы, должны умереть. Если в этом мире нет справедливости, значит я принесу её сама!
— Пожалуйста, оставь Муку в живых!
— Муку? Твоего друга из деревни?
— Достань у меня, пожалуйста, бумажник!
Я удивилась — мне не нужны её деньги — но послушалась. Открыв клапан одного из отделений на поясе, я извлекла небольшой кожаный кошелёк. Распахнув его, я увидела два отделения. В одном находилось ИД-карточка шиноби, а в другом — старая фотография. На ней гораздо более юная Рьюзецу сидела под деревом с черноволосым пареньком, неуловимо напоминающим Принца, а тот вытянул вперёд руку в знаке «победа».
— Хорошо, но при одном условии!
В её взгляде мелькнула надежда и одновременно опасение.
Я рассмеялась, притянула её цепями к себе, крепко обняла и от души поцеловала. Губы Рьюзецу были мягкими и влажными, я почувствовала пьянящий вкус лесных ягод и трав, а запах её кожи дурманяще щекотал ноздри. Глаза её ошеломлённо распахнулись.
— Это был мой первый поцелуй! — возмутилась она.
— Не волнуйся, мой тоже! — ведь не считать же поцелуи с самой собой?
В Кусагакуре я направлялась в самом превосходном настроении. Всё-таки жалко, что мне не очень нравятся женщины. Или всё-таки нравятся?
*
В деревню я двигалась неспешно, с частыми привалами и ночёвками — ведь теперь условия моего проживания были просто несравнимы. Северная крепость одарила меня уютной палаткой (которую мне даже не было необходимости разбирать и собирать — я запечатывала в свиток прямо собранную), тёплым спальным мешком, неплохим котелком (жаль, что к нему не прилагалось умение готовить), солью и специями. И каждый раз, с утра, я оставляла за собой максимально безопасное количество клонов — во-первых они сбили бы возможную погоню со следа, а во-вторых, могли тренироваться и изучать прихваченные во время ночного набега материалы. В том, что погоня обязательно будет, не сомневалась — задерживать Рьюзецу, а уж тем более поступать с ней плохо, я совершенно не собиралась. Если положить на одну чашу весов жизнь и здоровье моего друга, а на другую — риск для моей жизни, или, скорее, возможные затруднения в будущем, то подобные весы опрокинутся — жизнь друга драгоценна, а к возможной смерти я была готова уже давно.
На вторые сутки путешествия меня нагнала Аме-буншин-чан. Я знала, что ещё одно «нападение аме-нинов» произошло успешно, что были похищены некоторые ценности (к моему сожалению, гораздо меньше, чем в первый набег). Всех несущих службу в Северной Крепости постигла душераздирающая утрата — неизвестные вторглись в палатку Карин из Кусы, соседи были найдены в бессознательном состоянии (ведь не могла же я надеяться, что меня оставят одну), а саму Карин похитили, несмотря на отчаянное сопротивление — о чём говорили обильные следы крови на стенках палатки. Отважная Помидорка-чан сражалась изо всех сил, но против ужасных противников, убивающих даже джонинов, у бедного генина не было и шанса.
К моему удивлению, Рьюзецу не направила погоню на мой след. В этом я полностью убедилась на четвёртые сутки путешествия. За это время клоны перебрали добытое в крепости, просмотрели новые дзюцу, и решили, что ничего настолько же сногсшибательного, как уже известное нам, среди добытого нет. Изучение нового было решено отложить на потом, а пока что отрабатывать уже известные, хорошо себя зарекомендовавшие техники. Также были отложены “на потом” стихийные дзюцу пока что неизвестных мне элементов. Очень жаль, что в крепости отказалось так мало дотондзюцу. Я пополнила свой арсенал земляной стеной, научилась выращивать острые каменные шипы и, к моему полному восторгу, стала способна путешествовать под землёй на приличное расстояние, не испытывая затруднений с дыханием.
Каждый вечер, укладываясь спать, я мучилась от головной боли и сшибающей с ног усталости, но очень быстро заметила, что эффект от развеивания клонов становится всё менее и менее болезненным. Возможно, таким образом развивались мои дух и тело, может быть, я просто привыкала, ну или просто перестала обращать на неудобства внимания. Мне лично приятней была версия, что я с каждым днём становлюсь всё сильнее и сильнее, но, пусть она была очень правдоподобной, для собственной же безопасности я решила считать её ошибочной. Даже если я становилась шиноби высочайшей силы, то от того, что я считала себя слабачкой будет меньше вреда, чем если бы я при встрече с могучим противником, вместо благоразумного бегства, самонадеянно решила дать бой. Мне достаточно того, что я когда-то считала себя слишком умной, а меня ткнули лицом в мои заблуждения. Интересно, как там Рьюзецу? Мы не виделись считанные дни, а мне её уже не хватает.
И вот, наконец, на пятый день я не стала создавать клонов — ведь Кусагакуре была в паре часов неспешного бега. Мои руки тряслись от предвкушения, и я не знала, чем занять себя до ночи. Поэтому я просто решила выспаться — а для этого было нужно безопасное место. И в этом здорово пригодились новые дзюцу Дотона. Я направила преобразованную чакру через ступни ног, погрузив себя в покрытую разнотравьем почву. Затем, находясь на глубине несколько метров, я уплотнила и оттолкнула от себя окружающую землю, создав просторную сферическую нору с каменно-твёрдыми стенками. Ну а затем пришло время и для пары узких извилистых туннелей, ведущих на поверхность — последнее, чего я желала, это задохнуться. Расстелив спальный мешок прямо на полу и забравшись в него, я положила руку себе на висок и применила базовое ирёниндзюцу, предназначенное для ухода за выздоравливающими больными. Страшная тяжесть навалилась на мои веки, и я погрузилась в беспокойный сон. «Только бы не проспать!» — мелькнула мысль в покидающем меня сознании, и весь мир окутала темнота.