Шелк и пар
Шрифт:
— Мина… Мина… — Рот Лео был необычайно сладок. Черт возьми, он потрясающе целовался. — Как же в тебе хорошо. Я не могу… — Он вздрогнул, с очередным глубоким и сильным толчком уткнувшись лицом ей в плечо. — Не могу больше сдерживаться…
— И не надо, — прошептала она, впиваясь ногтями в его округлый упругий зад. Лео вжимался в нее тазом, не давая пошевелиться, будто пытался вдавить в нее всего себя. Двигая бедрами, он натирал членом чувственный клитор, пока из груди Мины не вырвался хриплый сдавленный стон вожделения, стон, прежде ей и самой неведомый.
Все ее тело сжалось, крепко обхватив
Похоже, не только ее потрясли события сегодняшней ночи. То, что происходило сейчас… пожалуй, так Лео заявлял свои права на нее. И она его поощряла, позволяла забрать у нее все, что имела, и потребовать большего. То, что оставалось невысказанным между ними, — напряженность прошлого, тревоги настоящего и надежды будущего — вдруг исчезло. Обеими руками Лео крепко сжимал ее бедра, толчки его сделались сильнее, медленнее, глубже, стали столь мощными, что даже причиняли Мине боль.
Обхватив его руками за шею, она напрягла каждую мышцу внутри себя. С его губ сорвался поток бранных слов, а затем Лео задрожал и излил горячий поток семени в ее лоно.
Бэрронс навалился на Мину, тяжело дыша ей в плечо. Лбом уперся в стену, так что щетина на щеке царапала подбородок герцогини. И по-прежнему крепко держал ее, будто вовсе не собирался отпускать.
Мина откинулась назад, слушая биение их сердец. Медленно возвращалось восприятие реальности. Один сапог на ноге, а другой… где-то потерялся. С левой лодыжки свисают брюки, хотя с правой их успели снять. Да уж.
Она рассмеялась. Кому ни скажи — не поверит, что герцогиня Казавиан может так выглядеть. Вся в следах от укусов, в красных пятнах, с разметавшимися по лицу волосами, едва оправившаяся от мужских ласк. И вдруг Мина поняла, что это и в самом деле она. Та ее часть, которой никогда, никогда прежде не позволялось открыться, та часть, с которой лишь Лео снял завесу.
Мина прижалась губами к его плечу, рукой поглаживая любимого по затылку. Но самое главное, те ощущения, что она сейчас испытывала, были непривычно полны… нежности.
«Не хочу его отпускать». Когда-то подобное желание герцогиня расценила бы как слабость. Но слабой она себя не чувствовала, только не сейчас. Мина была удивительно сильной, словно феникс, восставший из собственного пепла и воссиявший заново. И Лео отнюдь не уничтожил ее, напротив, он и создал это новое, бесстрашное существо, пробудившееся внутри.
Она принадлежала ему. И прежде ужаснулась бы такой мысли. Но владеть ею он мог лишь покуда сама герцогиня позволит, и власть эту она держала в своих руках. Впервые в жизни Мина чувствовала, что видит мир по-настоящему, и понимала: запереть свои чувства под замок и не подпускать к себе ни одного мужчину и было… было истинной слабостью.
— Ты больше не будешь один, — прошептала она.
Сердце у него уже не колотилось так бешено, но при этих словах буквально пропустило удар. Лео вскинул голову, и Мина легонько вздрогнула.
— Что ты сказала? — спросил он глухо,
В ней вновь проснулись прежние сомнения, но теперь уступать им не хотелось.
— Сказала, что ты больше не будешь один. Просто я почу… почувствовала… Я так испугалась, что ты умер, и… — Ее голос перешел в шепот. — Кажется, я тебя люблю.
В темноте, среди наступившей тишины, вдруг сделалось невыносимо. Сердце подпрыгнуло в груди, Мина словно оцепенела. Впервые за много лет она осмелилась обнажить перед кем-то душу.
И ответа не последовало. «Страшно, что в этом новом мире я совсем одна…»
Мина оттолкнула Бэрронса, судорожно натягивая брюки непослушными дрожащими руками. Она даже представить себе не могла…
— Мина. — Он поймал ее за запястья, не давая увернуться. — Подожди же. — Взяв за подбородок, в темноте прижался губами к ее губам. Инстинкт подсказывал бежать, но Лео не отпускал и, ласково удерживая в ладонях лицо Мины, словно нечто бесконечно драгоценное, успокаивал ее самыми сладкими и нежными поцелуями. Она на долю секунды замешкалась и вдруг почувствовала, что готова сдаться.
Наконец он отстранился.
— Ты удивила меня. Не ожидал, что ты… скажешь мне подобные слова. — Его руки нежно скользили вверх и вниз по спине, отчего напряжение в позвоночнике улетучивалось. — Голос Лео сделался хриплым. — Наверное, мне просто отчаянно хотелось услышать это из твоих уст. — Он откашлялся. — Так. Постой спокойно. — Снова опустился на колено. В темноте она едва его различала. Взяв ее ступню, он надел ей сапог, не спеша натянув тот на голень. Мина уловила лишь слабый отблеск глаз Бэрронса, но знала, что сейчас он пристально на нее смотрит.
— Помнишь, я как-то сказал тебе, что ты понятия не имеешь, зачем я хожу за тобой, — выговорил Лео наконец. — Черт возьми, Мина, я тогда и сам не знал зачем. Я хотел тебя. Но не понимал, чего именно хочу от тебя.
— А сейчас понял?
— Кажется, близок к этому. — Лео поднялся на ноги, проведя руками по бедрам Мины. — За последние дни я потерял все — положение, власть, уважение… и человека, которого звал отцом. Лишился всего, к чему шел долгие годы. И я постоянно думал: если и есть что-то, без чего я не смог бы прожить, то это ты и надежда быть с тобой. Но я не знал, разделяла ли ты мои чувства… Я смотрю на Блейда, на Уилла. Хочу, чтобы у меня было все то же самое, что есть у них. Я тоже хочу держать свою дочку на руках и целовать в щеку ее маму. Хочу иметь собственную семью, ведь у меня в жизни ее не было, и когда я все это представляю, то вижу твое лицо. Я хочу, чтобы ты была моей женой. Но больше всего хочу еще раз услышать от тебя те слова.
— Какие слова? — Она знала, что он сейчас скажет, но сердце все равно билось быстро-быстро.
— Что ты любишь меня, — ответил Лео, подойдя к ней вплотную. Он нежно провел ладонью ей по щеке и поднял ее лицо за подбородок. — Для меня только это и имеет значение. Только это позволяет думать, что я вовсе ничего и не терял. По крайней мере, ничего существенного. — Он коснулся губами ее губ. — Прямо сейчас я ощущаю себя на вершине мира.
Ее сердце переполняли нахлынувшие чувства, она накрыла его ладони своими, все еще испытывая смущение, благо, вокруг них по-прежнему было темно.