Шелковая паутина
Шрифт:
— Пошли? — Потирая руки, Эрик кивнул в сторону раздаточной ленты.
— Конечно, — холодно отозвалась Кэтлин. — Думаю, вас приятно удивит еда в нашей столовой: она едва ли не лучше домашней стряпни.
— Сейчас я готов съесть что угодно. Сегодня у меня и крошки во рту не было.
— Следите за фигурой? — едко поинтересовалась она.
— Нет, — глаза его сверкнули. — Но было бы чертовски занятно последить за вашей.
Она прикусила язык, не желая ввязываться с ним в беседу на подобные темы.
Кэтлин вынуждена была познакомить его
Эрику и Кэтлин положили на тарелки тушеного мяса и овощей, пока они двигались вдоль раздаточной линии. Кэтлин потянулась за стаканом мятного чая со льдом, когда Эрик вдруг поймал ее руку и потянул носом воздух.
— Чувствуете, пахнет персиком?
Персиком? Ее блеском для губ? Она подавила импульсивное желание облизать губы. Эрик внимательно ее оглядывал, стараясь увидеть нечто неуловимое.
— Персиком? — невинно переспросила она, — А-а, вот ваш персик. Персиковый мусс на десерт, — с облегчением добавила она.
— Прекрасно. Я люблю персики.
Странно, но Кэтлин уловила в его голосе некую угрозу.
Они подошли к столу, предназначенному для взрослых, где уже сидели другие вожатые и Гаррисоны. После того как его всем представили, Эрик сразу же извинился, если в первые дни он не сможет вспомнить чье-нибудь имя.
Ел он с аппетитом, однако умудрялся вежливо отвечать на обращенные к нему вопросы. Кэтлин с удивлением обнаружила, что женщины уделяют ему чересчур уж много внимания, однако Эрик разговаривал со всеми одинаково дружелюбно, невзирая на то, сидела перед ним дурнушка или красавица.
«Настоящий дамский угодник», — с неодобрением подумала она.
— Расскажите нам о себе, Эрик, — попросил Би Джей с набитым картофелем ртом.
— Да вообще-то рассказывать нечего, — он скромно пожал плечами.
— Ладно вам, Эрик, мы все прекрасно знаем, что вы — довольно заметная фигура в вашей профессии. Разве вы не работали в Азии?
— Да. Я выполнял кое-какие задания в Саудовской Аравии во время операции «Буря в пустыне».
— Ваша жизнь подвергалась опасности? — спросила одна молоденькая вожатая, затаив дыхание.
— Бывало разок-другой. — Эрик улыбнулся. — Но обычно я снимаю вполне заурядные вещи.
Как ни старались слушатели, им так и не удалось заставить его рассказать какую-нибудь леденящую кровь историю, хотя они были уверены, что кое-что с ним, безусловно, приключалось. Еще до его приезда в лагерь из разговора с телевизионным начальством Эдна узнала, что Эрик Гуджонсен — один из лучших репортеров, способных превратить самый заурядный или, напротив, самый необыкновенный репортаж в трогающую душу историю.
Перекусив, Эрик встал.
— Я бы хотел немного поработать, пока дети находятся в относительном покое.
— Прекрасная идея, — согласился Би Джей. — От нас требуется какая-нибудь помощь?
— Нет, просто ведите себя как обычно. Надеюсь, мне удастся не привлекать их внимания. Я хочу, чтобы они вели себя естественно. Мне только нужен мой помощник.
Кэти не поняла, что он говорил о ней, только увидела, что все замолчали и смотрят на нее.
— Это вы обо мне? — удивленно переспросила она.
— Если вы ничего не имеете против. Поскольку вы уже разбираетесь в моем оборудовании.
— Но я всего лишь…
— Прошу вас, Кэтлин, у нас мало времени, — перебил ее Эрик.
Она увидела, что все выжидательно смотрят на нее, и поняла, что ей ничего не остается, как следовать за ним.
— Чего вы добиваетесь? — шепотом спросила она, когда они пересекали огромный зал столовой. — Я ничего не понимаю в вашем оборудовании.
— Конечно, но вы мне в любом случае нужны.
Они подошли к небольшому возвышению, которое Би Джей обычно использовал в качестве трибуны, когда делал какое-нибудь важное сообщение. Эрик достал камеру, приладил ее на правом плече и прильнул глазом к видоискателю. Кэтлин заметила, что левый глаз он не закрыл.
— Постойте-ка минуточку спокойно, — попросил он, поворачиваясь к ней.
Кэти с ужасом увидела, что объектив находится всего в нескольких сантиметрах от ее груди, а сам оператор подкручивает какие-то линзы.
— Какого… — Кэтлин потрясенно отпрыгнула назад.
— Стойте спокойно, я сказал. — Свободной рукой он подтолкнул ее на прежнее место.
— Значит, вот что вам от меня нужно? Вижу, вы находите это весьма забавным, но я так не считаю.
Эрик отвел от глаза видоискатель и устало посмотрел на Кэтлин.
— Я просто использую вашу белую блузку для установки баланса цветности.
— Что это значит? — чуть спокойнее, но все еще с подозрением поинтересовалась она.
— Это значит, — медленно и терпеливо начал объяснять он, — что в камеру встроен экспонометр. Каждый раз перед началом съемки я должен проверить уровень освещенности и баланс цвета, направив камеру на что-нибудь идеально белое. Клянусь, мои намерения относительно вашей блузки были чисты и благородны.
— Почему вы не воспользовались скатертью?
Эрик криво усмехнулся.
— Я сказал, что я благородный человек. Но я же не дурак.
Кэтлин протиснулась мимо него и пошла обратно к столу. Когда она уселась на свой стул, Би Джей спросил:
— Ну как, все в порядке? Эрик начал снимать?
— Думаю, да, — пробормотала она, не уточнив, что ей глубоко наплевать, чем там занимается мистер Гуджонсен.
Следующие полчаса она болтала с вожатыми и намеренно не смотрела в сторону Эрика, которому, несмотря на его внушительные размеры, удалось сделаться совершенно незаметным. Он двигался с камерой, снимал, как дети едят, разговаривают, подшучивают друг над другом. Закончив, он громко свистнул, привлекая всеобщее внимание. Его густой голос можно было расслышать в самом дальнем конце комнаты.