Шёпот Богов. Слёзы осени. Часть I
Шрифт:
Небольшое количество смолы мудрец вылил в огонь. Пламя ярко вспыхнуло, и из его недр повалил едкий дым, который старик принялся глубоко вдыхать ноздрями, приподняв голову к ночному небу. Найяту тоже попытался уловить этот запах, но ничего, кроме гари и щипании в ноздрях, не почувствовал, чего нельзя было сказать о Мудреце. Он, окинув всех пристальным взором, начал свой рассказ:
– Много сезонов назад, когда дух Тхал’ак уже готовился к долгому сну, уступая правление своему младшему брату Аккоту, в наши земли явились нииты. – Мудрец снова вдохнул едкий дым, исходящий из священного костра. – Первой аак’си, встретившей их, была
Мудрец замолчал, вглядываясь в пламя, пока все сидящие вокруг него с нетерпением ждали продолжения истории. Никто не посмел прервать его молчание. Даже дышать старались тихо, лишь бы не пропустить ни единого слова.
– У Элайры была дочь по имени Виша. Она должна была стать ее преемницей, после того как Иккси заберет ее в страну Земли Вечного покоя, и продолжить дело матери. И вот однажды, когда в лесу царствовал Тхал’ак, в землянку Элайры пришел ниит, неся на руках тело мертвой дочери Элайры…
Старец намеренно прервал свой рассказ, чтобы окружающие его аак’си возмутительно повздыхали и тихо выразили свои опасения.
– Ниит сказал Хранительнице, что девочка стала случайной жертвой охотников, бродивших в лесах. Но Элайре не было до этого дела, горе от потери преемницы и бесчинства чужаков ослепили ее. Смерть дочери окончательно сломила хранительницу, и в ту же ночь она отказалась от учения Иккси и приняла в сердце Сиику…
По кольцу слушающих прошёлся перепуганный гвалт. Многие прижали своих детишек ближе, другие же принялись вдыхать аромат священного дыма, выгоняя из головы помыслы о злой и могучей силе.
Найяту заметил, как Тарраки даже не дрогнул, услышав имя злого духа. Он лишь беспристрастно продолжал наблюдать за рассказом.
Мудрец, выждав, пока шум сойдет на нет, продолжил:
– Оно подарило ей невероятную силу и стаю маккоев, огромных волков с острыми зубами. На следующее утро хранительница, используя обретенную силу и поддержку могучих существ, уничтожила поселение ниитов. Никто не скрылся от ее гнева… Мужчины, женщины, дети, все они погибали от ее слепой ярости. С тех пор никто и никогда более не видел Элайру Хранительницу Чащи. Никто и никогда. Пропала она во тьме и теперь вечно будет скитаться среди выжженной земли и черных облаков…
Мудрец понурился, вороша рукой сухую землю под ногами. Долго он молчал, прежде чем закончить свой рассказ:
– Нииты, хоть и не нарочно, отняли одну жизнь. В ответ Элайра отняла жизни десятков ниитов, развязав войну, в которой погибло уже много аак’си. Это смертельная волна может разрастаться все сильнее и сильнее, но, мои братья и сестры, в наших силах этого не допустить. Мы будем смиренны, как того требует Иккси. Мы должны стойко переносить все тяготы, доставляемые нам ниитами, и не поддаваться искушению злой силы, как это сделала Хранительница. Пройдет время, и нииты тоже станут нам братьями и сестрами. Помните о смертоносной волне. Помните, что одно смирение способно спасти тысячи душ. Я все сказал.
«Одно смирение может спасти тысячи душ», – повторил про себя Найяту, пытаясь как можно глубже вникнуть в смысл этих слов.
Мудрец тем временем вдохнул дыма и приступил к новой истории. Найяту лег возле ног жены и, нежно поглаживая ее по животу, слушал, как в чреве резво бьется сердце сына.
Немного погодя Найяту и Тарраки смогли уединиться поодаль от всего племени у опушки леса. Уже издалека наблюдая за угасающим кострищем, они сохраняли молчание, наслаждаясь ночной прохладой. Первым нарушил тишину Тарраки:
– У тебя прекрасная семья, брат. Две замечательные дочки, красавица жена и, если глаза меня не подводят, скоро у вас будет еще ребенок?
– Да, – тихо ответил Найяту.
– Шима… – мечтательно произнес брат. – Да, я помню, как мы, еще будучи детьми, трепали нервы нашим родителям. – Он улыбнулся. – А ты помнишь, как однажды Шима нашла в лесу выпавшего из гнезда птенца? У него было сломано крылышко. Ей стало его так жалко, что она пыталась попросить знахарку излечить его, но та прогнала ее и просила не донимать глупыми просьбами. И тогда уже мы втроем пытались вылечить этого птенчика: прикладывали ему травы к крылу, пытались поить настоями, которые Шима выдумывала на ходу. – Тарраки грустно вздохнул. – Как же все мы смеялись от радости, когда птенец наконец взмыл в небо.
– Зачем ты здесь, Тарраки? – Найяту понимал, что брат заговаривает ему зубы.
Немного погодя брат все же начал подводить к причине своего прихода издалека.
– Я помню, что стояла похожая ночь, когда я покинул дом. – Его глаза будто прилипли к ночному небу, усеянному звездами. – Мое сердце разрывалось на части, а ноги дрожали, превратившись в две сухие ветки.
– И все же ты ушел… Бросил мать, отца и меня, – с уже осевшей в душе горечью произнес Найяту.
– Да, ушел. Потому что так было нужно, брат. И я поступил бы так снова.
Позади них зашуршали кусты. Подумав, что рядом пробежал зверек, они, не обратив внимания, продолжили беседу.
– Кажется, ты сказал, что пришел сюда не для этого, – с раздражением сказал Найяту.
– Да, сказал… – начал он осторожно. – И обманул.
Не выдержав, Найяту встал и собрался уходить, но Тарраки остановил его, взяв за руку.
– Послушай, брат, я не буду повторять прежней ошибки и не стану силой уговаривать вас пойти со мной. Ты можешь поступать так, как желаешь, но, прежде чем ты уйдешь, я очень прошу тебя выслушать мои слова. Завтра, едва взойдет Светило, я снова уйду. Возможно, мы больше никогда не увидимся и это наша последняя встреча.
Найяту долго не решался ему ответить. Зная своего брата, зная, как тот всегда был мудр и хитер, он из последних сил сопротивлялся этой беседе. Но все же это был его родной брат, которого он теперь видел так редко, поэтому не поговорить с ним, пускай и на такую больную тему, было бы неправильно. Он молча сел рядом, как бы давая свое согласие, но при этом отвернулся от него, продолжая наблюдать за кострищем.
– Я не отниму у тебя много времени, брат, – сказал он, положив ему руку на плечо. – Я проделал этот долгий путь лишь потому, что хочу предостеречь тебя и твою прекрасную семью.