Шёпот Богов. Слёзы осени. Часть I
Шрифт:
– Хорошо, отец.
– И ты должна будешь во всем меня слушаться.
– Хорошо. – Довольная улыбка не сползала с ее лица.
Когда с ужином было покончено, Найяту вышел наружу и посмотрел на Светило, верхушка которого только что скрылась за горизонтом.
– Найяту! – услышал он свое имя.
Вичитту вышел из леса вместе со своим единственным сыном Атоши, оставшимся у него после смерти жены. Возрастом он был немного старше Мики, но это не мешало ему постоянно с ней играть в догонялки или прятки, наряду
Поздоровавшись с семьей Найяту и оставив сына на попечение Шимы, Вичитту отвел его в сторонку и поинтересовался:
– Как прошла встреча с хозяином?
– Хорошо, более того, я бы сказал – отлично! Я расскажу тебе все по дороге.
– Так и быть, – прошептал его брат-охотник. – В любом случае, ты можешь начинать свой рассказ, поскольку племя уже собирается.
Все они направились вглубь леса, встретив по пути своих соседей и знакомых. Сверчки уже вовсю стрекотали свои ночные мелодии, а тихий ветер подыгрывал им, шелестя листьями деревьев и кустов.
Все племя аак’си, разбросанное по окрестностям, собралось вместе на большом поле. В самом его центре горело огромное кострище и языки его пламени поднимались до самых звезд. Вокруг костра под музыку барабанов и флейт танцевал лесной народ, провожая духа лета, Сид’оха, и встречая его младшего брата Матто, духа осени. Аак’си пели священные песни для Матто, умоляя наслать на их урожай жирные капли дождя. Просили его, чтобы меньше надувал он свои большие щеки, превращая воздух в ураганы, сметающие все на своем пути.
Тем временем Найяту закончил свой рассказ и дополнил его следующим:
– Я надеюсь, что если как следует пригляжу за лавкой господина Ладмера, то в благодарность, помимо денег, он даст мне шанс стать его подмастерьем. Начну с малого, буду подметать пыль и вытирать полки, но со временем…
– Не спеши, брат мой, – осадил его Вичитту. – Не проговаривай вслух того, чего ты желаешь, иначе этому не суждено будет сбыться. Держи это близко к сердцу и подальше от чужих ушей. В любом случае, я рад, что господин Ладмер пошел тебе навстречу.
– Ты прав, Вичитту, ты, как всегда…
Но их беседе не суждено было продолжиться, поскольку Найяту услышал до боли знакомый голос неподалеку:
– Найяту! Мой кровный брат!
Поначалу он не поверил ушам, решив, что голос родного брата ему почудился. Но развернувшись, он убедился в обратном. Широко улыбаясь, с распростертыми объятиями в паре шагов от него стоял высокий аак’си с ирокезом на голове. Его лицо было украшено ритуальной бахромой красного цвета. На шее висело ожерелье из зубов хищников и перьев птиц. Из одежды была лишь набедренная повязка с узорами родного племени.
– Тарраки! – крикнула Сахики и бросилась в объятия дяди.
– Сахики! Неужели это ты! – Он крепко обнял племянницу. – Последний раз, когда я тебя видел, ты могла обнять только мою ногу, а теперь!..
Видеть Тарраки после стольких сезонов для Найяту было необычно. Улыбка так и норовила расползтись по лицу при виде старшего братца, но обида, образовавшаяся во время их последней встречи, сдержала его.
– Тарраки, неужели это ты? – спросила Шима, подойдя к нему ближе. Мики, до этого скачущая, как неугомонный заяц, вдруг притихла, разглядывая незнакомца. Прежде она никогда не видела дядю, поскольку родилась уже после его ухода из этих краев.
– Шима… – голос Тарраки стал нежнее. – Ты все так же прекрасна, как летний закат на берегу моря. – Он посмотрел на Мику, кусающую от волнения указательный палец. – А кто это милое дитя?
Шима взяла дочку на руки.
– Это Мика. Мика, поприветствуй дядю Тарраки.
Малышка, стеснительно наблюдая за улыбчивым мужчиной, провела дугу ладонью справа налево, означающую приветствие. Тарраки сделал то же самое.
– И я тебя приветствую, Мика, дочь моего брата. – На этих слова он наконец развернулся и медленно направился к Найяту. Шел он осторожно, словно ожидая от Найяту неприятностей.
И ему стоило их ожидать.
Однако Найяту не хотелось омрачать этот святой день. Как только брат подошел к нему, все с теми же распростертыми руками, он грубо обнял его.
– Давно не виделись, брат, – прошептал Тарраки, хлопая его по плечу.
– Давно, – подтвердил Найяту. – Если после стольких лет ты снова пришел, чтобы…
– Нет, брат, я пришел для другого. Но сперва давай попрощаемся с Сид’охом. Он славно потрудился, дав нам много дичи в этом сезоне, и заслуживает достойных проводов.
Найяту согласно кивнул. Все же, даже несмотря на их распри, он был рад увидеть его снова.
– Еще увидимся, Найяту, – обратился к нему Вичитту и, отвесив учтивое приветствие, ушел восвояси.
– Кто это? – спросил Тарраки. – Неужели твой брат по охоте?
– Пойдем, – пропустив мимо ушей, ответил Найяту. – Церемония вот-вот начнется.
Танцевали все, и люди, и животные, бегающие у ног хозяев. Вскоре и семья Найяту присоединилась к хороводу. Здесь, возле кострища, они говорили не только с духами и богиней, но и со своими далекими предками, – и они когда-то танцевали в этих местах.
Перед самым рассветом все аак’си расселись вокруг старого безымянного Мудреца, чтобы послушать его наставление. Это было частью обряда. Но, прежде чем старик заговорил, он достал из-за пояса нож и острием осторожно воткнул его в ствол ясеня за спиной. Из дерева, прямиком в небольшой ковшик в руках Мудреца, засочилась священная смола золотистого цвета, называемая в народе аак’си икками. Набрав половину ковшика, старик взял в кулак пригоршню жидкой грязи и залатал ею место в стволе, где ударил ножом, попутно прошептав себе под нос заклинание.