Шепот стрекоз (сборник)
Шрифт:
Матвейка воспользовался этим, чтобы избавить себя от висячего положения и заодно перебраться поближе к разговаривающим. Усталости он не чувствовал. С ловкостью обезьянки, перехватывая руками ветки и цепляясь ногами за стволы, он лихо, а, главное, бесшумно, преодолел водную преграду, ступил на твёрдую почву и оказался метрах в двадцати от лодки, на которой сидели дачник и обладатель манерного баса.
Вода успокоилась, и снова стало сравнительно тихо. Мужики выпивали и закусывали. Несмотря на возникшую между ними перепалку, их лица были довольно спокойны, тела расслаблены, а жесты
– Так как, Борюсик?
Дачник повернулся к приятелю полностью, выставил указательный палец.
– Значит, так… мочить не будем, – и, помолчав, добавил, как бы между прочим: – Оприходуем и свезём в условленное место.
– Куда? Что за место? Зачем? – оживился длинноносый.
– До моря вниз по реке ходу на моей ласточке три часа с небольшим. За ночь управимся.
– Не понял?
Дачник огляделся, сбавил звук, сказал с расстановкой:
– Пацаны на запчасти пойдут. Есть покупатель.
– Вона! А молчал! Кто покупатель?
– На американца пашет. Бабла не меряно и вообще…
– Пополам?
– На дурика захотел? Кто их привёл сюда, а? Сиди и помалкивай, бизнесмен из дурдома.
– Прошу не оскорблять! Из «детдома», – поправил длинноносый и вдруг рассмеялся: – А ты у нас, оказывается, юморист! Доктор Айболит! Утопить – изуверство, а порезать на куски, значит, благодеяние?
– Мы этого не увидим.
– Сегодня к нам тётка одна звонила, – сказал длинноносый, помолчав. – Я подходил к телефону. Хочет племянников сдать. Родителей нет, а ей воспитывать в лом. Может, и их пристроим, пока никто не знает? Пойдёшь к ней, представишься директором, ну и все дела там… якобы с бумагами обделаешь.
– А почему я?
– Ты у нас представительный с виду. Тебе…
– Там видно будет, – перебил дачник. – С этими управимся, предложу. Держи на контроле.
– Есть, командир! Так как, пополам?
– А ты прохиндей, Геня.
– Есть немного, – рассмеялся длинноносый и поднялся. – Так что, погнали?
– Сиди! – приказал дачник. – Рано ещё. Пусть стемнеет.
Дачник достал из кармана круглую баночку, вытряхнул из неё обоюдоострою палочку и принялся ковыряться в зубах.
– Твой прикуп, тебе и карты в руки, – вяло согласился длинноносый, нетерпеливо ёрзая по лавке. – А пацаны-то, пока мы тут… не сбегут?
– От меня не сбегут. С часок посидят в моей кутузке, будут как вяленые судаки.
Матвейка не всё понял из подслушанного разговора. Взрослые никогда не говорят напрямик, прячут в словах свои подлинные желания. Но одно уразумел безоговорочно: ему и Витьке грозит опасность. И смертельная опасность. Больше ждать нечего. Надо срочно спасаться. Матвейка огляделся, стал потихоньку ретироваться и тут же нащупал за спиной деревянные ступеньки. На ступеньках стояли две двухлитровых бутылки с водой, видно, заранее приготовленные дачником. Так вот он настоящий спуск к реке! Наверху он шагнул не в ту сторону, его обманула боковая тропа, ведущая к мусорному оврагу.
Зазвонил мобильник. Дачник суетливо полез в карман.
– Да, это я, Майк. Порядок, нашёл. Ночью доставлю. О, кей.
– Они? – поинтересовался длинноносый.
– Они. Будут ждать в условленном месте с трёх до пяти.
– Так чего мы сидим?
– Успеется. Здесь опасно. Посёлок рядом. В дороге побалуемся. Воду заготовил?
Длинноносый заёрзал, похватал рукой под ногами.
– Блин, на лестнице оставил. Принести?
– Ладно, потом. И верёвку не забудь прихватить. Под тобой лежит.
– Понял.
– Ну, тогда наливай.
Подхватив одну бутылку, Матвейка бесшумно стал карабкаться наверх, с каждой ступенькой прибавляя шагу. И его пока ещё живое сердце колотилось с вызовом, подбадривая своего хозяина: беги, Матвейка, беги, промедление подобно гибели!
К железной бытовке он выбрался совсем из другого угла участка. Свет угасал, и небо напоминало остывающую раскалённую плиту. Одинокие облачка скукоженные и почерневшие, были раскиданы повсюду, как шкварки на горячей сковородке. Но уже можно было дышать, воздух посвежел.
Матвейка выбежал за калитку – их велики стояли прислонённые к штакетнику в целости и сохранности. Потом он вернулся к бытовке, подлез под неё в том месте, где они с Витькой проломали дыру, заглянул внутрь. Витька неподвижно лежал на полу, раскинув руки, как выброшенный на берег детёныш кита. И если бы не хрип в носоглотке, его можно было бы принять за мертвеца. Матвейка поставил рядом с другом бутылку с водой, предварительно открутив крышку и глотнув пару раз.
– Живой?
– Кто это? – простонал Витька, приоткрыв щёлкой один глаз, больше не позволяло изрядно припухшее веко.
– Это я. Воду принёс. Пей.
Витька скосил глаз на бутылку, дёрнул одной рукой, потом другой. Затем тюленем перевалился на бок, обнял бутылку двумя руками и жадно присосался к горлышку, чмокая и захлёбываясь.
А Матвейка подтащил к себе ломик и скрылся с ним в дыре.
Замок хоть и был новенький, но оказался довольно хлипким. Достаточно было просунуть в дужку ломик и слегка поднажать, как он с металлическим щелчком отлетел в сторону. Ура! Тюрьма взломана, дверь нараспашку! Матвейка поторапливал.
– Скорей! Вставай, поехали домой!
– Не могу, – сипел Витька, поливая себя из бутылки.
Матвейка ухватил друга за руку и вытащил наружу.
– Вставай! Скоро живодёр заявится!
– Какой живодёр?
– Клоун с красным помпончиком. Который запер нас. Они из нас внутренности вырезать собираются!
Витька вздрогнул и, совершив неимоверное усилие, всё-таки поднялся на ноги и, покачиваясь, поплёлся к калитке.
Матвейка был уже за пределами участка, но вдруг вернулся обратно, разыскал велосипед дачника – тот стоял с другой стороны бытовки, бережно укрытый клеёнкой от солнца и возможного дождя – сорвал клеёнку, ломиком покромсал на обоих колёсах спицы и побежал прочь.