Шепот стрекоз (сборник)
Шрифт:
Раскидав гору бутылок, Матвейка наткнулся на подгнивший край половой доски с дыркой на месте выпавшего когда-то сучка. Он просунул два пальца в дырку, потянул на себя, и тут же часть доски рассыпалась в труху, и в полу образовалось отверстие, в которое свободно проходила рука. Матвейка припал к полу и увидел склон поросший крапивой. К счастью, эта сторона бытовки стояла на трубчатых сваях. И при желании, нырнув в дыру, можно было оказаться на свободе. Но дыра была слишком мала. Матвейка попытался оторвать доску, но у него не хватало силёнок. Доска подгнила только у сучка, остальная часть оставалась довольно крепкой. При некотором усилии она пружинила
– Ползи сюда! – скомандовал Матвейка.
– Зачем? – слабо отозвался Витька.
– Ползи ко мне, сказал!
Витька сморщился то ли от боли, то ли от запаха тошнотворной лужи, то ли от того, что именно сейчас, когда он был не в состоянии даже нормально дышать, приходилось совершать усилие и куда-то ползти.
– Скорей! – поторапливал Матвейка.
– Я и так… спешу… – отвечал Витька, словно сонный паук, едва передвигая конечностями.
Наконец, он дополз до образовавшейся в полу дыры и, вылупив глаза, с размаху упал на неё лицом.
– Ты чего? – Матвейка попытался поднять друга, но тот был слишком тяжёлым.
– Я… дышу… – не сразу глухо ответил Витька, и спина его заходила вверх-вниз, как у хорошего насоса.
– Потом! Потом будешь дышать!
Витька медленно распрямился.
– Жми на лом! – приказал Матвейка.
– Зачем?
– Жми, сказал!
Витька взялся руками за пруток, навалился, но тут же отпустил руки и ухватился за горло – тошнота возвращалась.
– Не могу…
– Тогда садись на него, для тяжести, а я буду жать!
– Да-а, он грязный.
– Садись!
– Тебе хорошо говорить, ты лёгкий…
Витька медлил, но только он сел, раздался явственный треск, и полуметровый кусок доски, совершив молниеносный кульбит, исчез в образовавшейся прорехе. Со второй доской было проще – на расстоянии тридцати-сорока сантиметров от стенки на ней был огромный сучок, почему она в этом месте мгновенно и переломилась. А третья никак не давалась, слишком плотно была пригнана к соседней, и её невозможно было поддеть. Но и эта, с большим трудом проделанная в полу прореха, – чуть более двадцати сантиметров в ширину – могла быть для пленников неожиданным спасением. Матвейка просунул в неё ноги, подтянул живот и в считанные секунды очутился снаружи. Только руку слегка ободрал. От радости он даже не заметил, что упал на колючую перину из крапивы.
– Теперь ты! – приказал Матвейка, оглядевшись вокруг.
Витька окунул ноги в дыру, опёрся на руки и стал спускаться, но когда дело дошло до живота, безнадёжно застрял.
– Давай! – подбадривал Матвейка.
– Не могу, – пищал висевший на животе Витька и по его щекам ручьём лились слёзы смешанные с потом.
– Живот подбери!
– Не подбирается, – Витька панически размахивал руками и дёргался, как заяц, угодивший в капкан.
Матвейка шепнул «погоди, я щас!» и исчез.
– Ты куда? – жалобно позвал Витька.
Матвейка обошёл вокруг вагончика и, убедившись, что никого поблизости нет и что дверь действительно заперта на замок, тут же вернулся.
– Дай мне ломик.
Витька кряхтел и беспомощно водил руками:
– Я не могу… не достаю…
– Тогда залезай обратно!
– Зачем?
– Не хочешь, виси. А я домой поехал.
– Подожди! Не бросай меня! Я постараюсь!
– Постарайся. И жди меня, я скоро.
– Ты куда? – завопил Витька.
Но Матвейка уже спускался по ступенчатой тропинке вниз, туда, где по словам дачника должна была быть река.
А Витька, кряхтя, сопя и хныкая, наконец, ухитрился подняться в вагончик, лёг на пол и всунул голову в дыру. Так меньше донимала жара. А тут ещё комары совсем озверели. Безнаказанно прокалывали кожу и сосали кровь, где попало. Витька устал сопротивляться, лежал бревном и был не силах даже пальцем пошевелить, чтобы прихлопнуть очередного микроскопического вампира. В горле пересохло и горело так, будто там развели костёр. Всё тело зудело, а в голове плясали зелёные чёртики.
14
Тропинка петляла между стволов часто растущих молодых дубков. И Матвейка то и дело упирался лбом или грудью в сплетение веток. А тут ещё, как назло, серебристой пеной выпирали отовсюду купы ивняка, заполняя собой пустоты, оставленные дубовыми порослями, и затрудняя обзор. Темнота сгущалась. Матвейка двигался наугад и вскоре совершенно утратил ориентацию. Запаниковал, обо что-то споткнулся, хотел опереться на другую ногу, но она провалилась во что-то скользкое. Матвейка потерял равновесие, и его понесло вниз. Прутья хлестали по лицу, били под рёбра. Тропинка исчезла, а берег стал почти отвесным, так что Матвейке показалось, что он летит в неведомую бездну, что его затягивает в какую-то чудовищную воронку. На лету он хватался за ветки обеими руками, чтобы остановить падение, зацепиться и не дать воронке поглотить себя полностью. И в какой-то миг ему это удалось – изловчившись, он ухватился за попавшуюся под руку ветку потолще и повис на ней, как на тарзанке. И как раз вовремя – под ногами блеснула вода. Он огляделся. Сквозь чёрный змеёвник вывороченных корневищ на притопленном паводком берегу просматривалась гладь реки, розовая от заката. Висеть было трудно, руки сразу стали неметь, но Матвейка, сжав зубы, терпел, затаился, пытаясь понять, выдал ли он себя этим неожиданным падением. Где-то неподалёку послышались голоса и плесканье. Вдруг всё затихло.
– Шум слыхал? – спросил кто-то настороженным басом, манерно протягивая гласные.
Ему ответил другой, с теноровым подголоском, и Матвейка узнал его. Второй голос принадлежал дачнику в белой панаме с красным помпоном.
– Кто-то мусор скинул. У них тут свалка в овраге.
– Что, прямо у реки? А мы как эти… купаемся тут. Подхватим какую-нибудь халязию. И куда экологическая служба смотрит!
– Как и везде – туда, где поживиться можно.
– А люди-то сами, без головы что ли?
– Жлобы, – вяло отозвался дачник.
Слышно было, как они вылезают из воды, отряхиваются, топают по лодке, гремят цепью.
– Ну, так на чём порешили, Борюсик? – спросил говоривший басом, видимо, в продолжение предыдущего разговора.
«Борюсик»! Значит, он сказал нам не настоящее имя», – подумал Матвейка.
– Не гунди! – рявкнул дачник напористо. – Будешь делать, как я скажу!
– А если повяжут? Сдадут с потрохами.
Что ответил дачник, Матвейка не услышал. В это время над рекой повис протяжный гудок теплохода, а мимо берега пронёсся быстроходный катер. И тут же на берег накатила шумная волна.