Шепот в ночи
Шрифт:
– Ну что, довольна? – резко сказала она, когда я ступила на порог.
Она шагнула вперед, уперев свои костлявые руки в бока так, что острые локти торчали в стороны. Мне казалось, они могут запросто проткнуть кожу и я увижу ее белые кости. Мышцы на ее шее напряглись гак, что стали отчетливо заметны жилы, а тонкие губы обнажили стиснутые серые зубы.
– Ты рада, что устроила весь этот шум? Ты рада, что мы все тут чуть с ума не сошли от тревоги? А? – заявила она. Ее голос был пронзительным как вопли перепуганных чаек.
– Бетти Энн, – начал Филип, – давай…
Она развернулась и метнула на него такой гневный взгляд, что он тут
– Не вздумай начинать уговаривать меня успокоиться, Филип Катлер, – сказала она, размахивая своим кулачком перед его лицом. – Не пытайся защищать ее. Я единственная, которая сидела и ждала ее, не зная, что случилось. Я одна оставалась в неведении. Мне пришлось выслушивать все это от прислуги, которую послали ко мне с известием, словно я второсортная персона здесь.
– Теперь, Бетти Энн, никто не оставит тебя одну. Просто случилось так, что мне пришлось действовать быстро, потому что Джефферсон очень болен и все такое…
– Посмотри, что ты наделала! – заорала она на меня. – Твой брат чуть не умер!
Мои губы задрожали. Я уставилась в пол, пока она бушевала.
– Мы пережили все это горе, трагедию, одно за другим. Все старались как-то с этим жить, старались изо всех сил восстановить хоть немного обычное состояние наших разбитых жизней, а ты… ты – гадкая и избалованная…
– Я не гадкая и не избалованная! – крикнула я в ответ, мой позвоночник выпрямился, как стальной прут. – Это чьи жизни были разбиты? Уж, конечно, не ваши!
– Угу. – Она покачала головой. – Угу. – Она холодно улыбнулась. Это была болезненная улыбочка. – Я не ожидала, что ты раскаешься. Я не думала, что тебя заденет та боль, которую ты причинила нам. Ты думаешь только о себе. – Ее улыбка быстро исчезла. – Ну, теперь ты под нашим присмотром. Мы отвечаем за тебя и твое поведение. Ты совершила плохой поступок и должна быть наказана. Ты будешь заперта в своей комнате, а там посмотрим. Ты можешь спускаться вниз только, чтобы поесть, затем ты должна сразу подняться назад, слышишь? Ты не будешь отвечать на телефонные звонки, не будешь звонить сама, и тебе не разрешается принимать посетителей. И позволь мне предупредить тебя, молодая леди! – Она повертела перед моим лицом своим длинным костлявым пальцем. – Даже не думай о том, чтобы нарушить мои правила. Отправляйся наверх! Живо! – приказала она, указывая на лестницу.
Я взглянула на дядю Филипа, который, казалось, был подавлен ее вспышкой гнева, и я стремительно прошла к лестнице. По дороге к себе в комнату я увидела, что дверь в комнату Джефферсона открыта. Из нее с самодовольным видом выглядывал Ричард.
– Что ты уставился? – резко спросила я.
Он продолжал улыбаться, но закрыл дверь. Я бросилась к себе в комнату, кипя от злости. Как она смеет так разговаривать со мной? Мне следовало бы рассказать ей, почему я убежала. Это бы ее сильно поразило, и она не смогла бы разговаривать несколько дней, а когда бы попыталась, то начала бы заикаться. Мне стало легче от того, что я могу уничтожить ее, рассказав правду в любой удобный момент. Но стоило моему гневу утихнуть, я поняла, что объявить о том, что сделал со мной дядя Филип, будет нелегко. Это и меня заденет. Это – палка о двух концах, как и все орудия мщения.
Нет, лучше будет не обращать на нее внимания, думала я, представить, что ее не существует, никого из них нет на самом деле. Я буду терпеть их, пока Джефферсон не выздоровеет, и тогда я придумаю еще что-нибудь. У меня сейчас не было другого выбора.
Но было много других причин, по которым я была рада снова вернуться домой, снова увидеть свою комнату и плюшевых зверюшек, которых мне дарили мама и папа. Было чудесно снова вдохнуть запах моего постельного белья, причесываться своей расческой за своим туалетным столиком. Моя комната была полна и приятными воспоминаниями, всеми теми, что напоминали мне о том времени, когда я была с папой и мамой.
Я была опустошена. Теперь, когда я больше никуда не ехала, когда я очутилась в своей комнате, события последних двадцати четырех часов навалились на меня. Все эмоции, напряжение, страх и тяжелое испытание снова вернулись ко мне, утащив меня в море усталости и вытянув из моего тела последние силы.
Я начала раздеваться, чтобы лечь, но когда я подошла к шкафу, чтобы повесить свою одежду, меня встретил еще один сюрприз. Мое чудесное платье, которое я надевала на день рождения, было разрезано надвое. Оно лежало на полу, как смертельно раненая чайка, раскинув плечи корсажа как два крыла. Оно было разрезано от горловины, а пышная юбка была оторвана и искромсана на клочки. Казалось, платье подверглось нападению какого-то безумца.
– О, нет, – заплакала я и, опустившись на колени прижала к себе обрывки платья. – О, нет! Нет!
Дверь моей комнаты распахнулась.
– В чем дело? Почему ты кричишь? Ты знаешь сколько сейчас времени? – спросила тетя Бет.
– Взгляни, – сказала я, поднимая платье. – Посмотри, что сделали твои драгоценные и особенные близнецы.
Она взглянула на платье и усмехнулась.
– Уверена, что никто из них на подобное не способен. Они подобного не делают. В любом случае – это только твоя вина, – она скрестила руки на груди и выпрямилась как несгибаемый стальной столб. – Если бы ты не убежала, то смогла бы позаботиться о своих вещах, так ведь? А теперь прекрати крик и ложись спать, – добавила она и закрыла дверь. Затем я услышала, как повернулся ключ в замке, и поняла, что заперта в собственной комнате.
Я опустилась на пол и взяла платье. Перед глазами у меня была та самая лучистая мамина улыбка, когда она увидела меня в этом платье. Мне казалось, что слезы, стекающие по моим щекам – это ее слезы. Она плакала вместе со мной. Мое тело сотрясали рыдания так, что заболел живот. Я сидела, склонившись и прижав нежный кринолин к лицу, пока слезы не иссякли. Потом я медленно встала, разложила платье на кровати и заснула рядом с ним, надеясь, что утром все окажется долгим ужасным сном.
Я проснусь, и это будет утро моего шестнадцатилетия. Мама и папа будут живы, Джефферсон – здоров, Гейвин приедет вместе со всеми гостями и дорогими мне друзьями, как тетя Триша. Небо будет голубым, океан – кристально чистым и свежим.
А было ли это на самом деле?
Единственное, что заставило меня встать утром, было мое желание узнать о Джефферсоне. Несмотря на то, что я поздно легла спать, тетя Бет была решительно настроена не дать мне выспаться. Она громко постучала в мою дверь и затем резко ее распахнула.
– Все еще в постели? – спросила она. Я вытерла глаза и медленно села. – У нас новая горничная, которая точно следует моим распоряжениям. Завтрак накрывается только один раз. Если ты опоздаешь, то будешь ходить голодной до ланча, а если ты пропустишь и его, то жди до обеда. Мы уже все одеты и собираемся спуститься вниз, поэтому мой тебе совет: вставай и быстро одевайся, если хочешь есть.