Шерас
Шрифт:
Так когда-то любил говорить молодому человеку его суровый, вечно недовольный десятник из монолита «Неуязвимые».
— Помилуй, хозяин, мне их и так уже почти отрезали, — отвечал слуга, тяжело дыша.
И правда, лицо Кирикиля было залито кровью, а новая паррада превратилась в жалкие лохмотья.
Прошло еще какое-то время. Атаки нападавших ослабели, они всё с большей неохотой заменяли в бою раненых и убитых товарищей. Двое в смятении бежали, несколько других предпочитали держаться на безопасном расстоянии и только размахивали клинками и кричали, изображая рвение перед главарем, стоявшим в стороне со скрещенными на груди руками. Это именно он ранее отвечал на предложение ДозирЭ всё
— Трусливые продажные душонки! — кричал он на исковерканном берктольском. — Вы даже не можете победить впятером одного. Или вы думаете, что вам заплатят за это жалкое кривляние? Вперед, недоумки!
Когда же он увидел, что половины его людей уже нет, а остальные в панике и близки к бегству, он вспомнил гароннов и приказал отступать. В последнее мгновение боя главарь распахнул полу серого плаща, в который был закутан, и в его руке появился взведенный самострел с небольшими плечами лука и коротким ложем. Он направил оружие сначала на одного белоплащного, потом перевел на другого и, наконец, выстрелил. Раздался характерный хлесткий щелчок.
«Самострел!» — вскричал ДозирЭ, но было поздно. Короткая стрела с утолщенным древком и массивным наконечником преодолела за миг несколько десятков шагов и, пробив одну из пластин легкого доспеха на груди Идала, вошла глубоко в тело, чуть выше сердца. Воин взмахнул руками и упал на спину.
Негодяи бежали, прихватив своих истекающих кровью сообщников, тех, кто был в состоянии передвигаться. Кирикиль с воплями погнался за ними, но ДозирЭ грозным окриком вернул слугу. Оглядевшись, грономф бросился к лежащему на земле окровавленному Идалу и в то же мгновение увидел торчащее из его груди оперение стрелы. «О гаронны!» — схватился он за голову. Рядом, сидя на земле и раскачиваясь, рыдал Эртрут.
— Один еще живой, — сообщил Кирикиль, расхаживая между окровавленными телами матросов с присвоенной морской рапирой в руке. — Рэм желает, чтобы я его добил?
— Подожди, — ответил ДозирЭ.
Он оставил не подающего признаков жизни Идала и подошел к раненому разбойнику. Тот лежал на спине, в горле его клокотало, а из носа и рта сочилась кровь.
— Кто тебя нанял?
— Тот… тот, который с самострелом. Он пообещал по инфекту на каждого…
Несчастный испустил дух…
При помощи гиозов Идала доставили в лечебницу при казармах Белой либеры. Прибежали сонные лекари и принялись за работу. Им удалось вытащить стрелу и остановить кровотечение, но раненый был плох и в любое мгновение мог умереть. Всё это время Эртрут находился рядом, его лицо оставалось мраморно-бледным, а губы беспрестанно шептали молитвы. Раненого в живот Арпада и Кирикиля, получившего несколько неопасных царапин, отправили в обычную грономфскую лечебницу.
ДозирЭ, опечаленный ранением друга, поспешил сообщить о случившемся своему сотнику. Подобное происшествие расценили как чрезвычайно серьезное, и айм, ахнув, побежал будить цинитая… Посреди ночи трехтысячный отряд Белой либеры выдвинулся в город на поиски преступников, напавших на телохранителей Инфекта. Порт, все подозрительные корабли, а также склады, виночерпни, кратемарьи и акелины, находящиеся в портовой зоне, — всё подвергалось самой тщательной проверке. Часть отрядов белоплащных направилась на окраины города, чтобы обследовать доходные дома, территории общественных садов, парков и просто улицы и переулки. К Белой либере присоединились гиозы, поднятые на ноги тревожными сигналами, потом отряды Вишневых, высыпавшие из Круглого Дома, словно из муравейника, за ними — циниты грономфского гарнизона, которые перво-наперво выставили стражу на всех воротах и взялись за ночлежки для бездомных. Когда ночь подходила к концу, не меньше двадцати пяти тысяч воинов
Утром Инфекту сообщили о ночном событии. Подобный случай был слишком мелок, чтобы волновать им ухо Божественного, но Алеклия невольно услышал разговор двух военачальников, приглашенных на утреннюю трапезу, и поинтересовался подробностями происшедшего. Ему доложили, что два десятника Белой либеры, в сопровождении трех гражданских, подверглись возле Морской Библиотеки нападению примерно двадцати пяти разбойников. В коротком и крайне ожесточенном сражении белоплащные убили двенадцать негодяев, а остальных обратили в бегство. К сожалению, в последний момент один из преступников исподтишка воспользовался самострелом и тяжело ранил белоплащного воина…
— Как звали этих молодцов? — живо поинтересовался Инфект.
— ДозирЭ и Идал, — ответили правителю.
— ДозирЭ? — удивился тот. — Опять ДозирЭ! Что ж, эти герои вновь совершили подвиг, показав всей Грономфе, сколь сильны и храбры мои телохранители. Я думаю, что нам следует щедро наградить доблестных воинов… А если тот, раненый, не выживет, мы поставим ему памятник на площади Радэя. — Писцы записали указания Божественного, и на этом разговор о ночном злоключении закончился.
Глава 28. Капронос
ДозирЭ, подавленный случившимся, долго не находил себе места. Он строго исполнял свои обязанности: нес стражи, участвовал в походах, маневрах и состязаниях, посещал военную Атлетию, но думал только об одном. Молодому человеку было понятно, что кто-то хотел расправиться или с ним, или с Идалом и не пожалел для этого золота, наняв самых отъявленных негодяев, самых мерзких убийц. Он терялся в догадках, стараясь понять, кто бы это мог быть, но ничего разумного ему в голову не приходило.
Арпад и Кирикиль, чьи ранения оказались неопасными, уже выздоравливали, Идал же продолжал лежать в беспамятстве, бредил и в бреду молил своего умершего отца о прощении. Эртрут не отходил от хозяина ни на шаг, окружил ложе больного священными фигурками всех двенадцати гномов и множеством старообрядческих реликвий и беспрестанно молился. Лекари из лечебницы Белой либеры, будучи материалистами, только посмеивались над выжившим из ума стариком и предпочитали чудодейственную «грономфскую грязь».
ДозирЭ постоянно наведывался к другу, но тот так и не приходил в сознание. Постепенно ДозирЭ убедил себя в том, что именно с ним самим было связано нападение, что именно он виновник происшествия, приведшего к тяжелому состоянию Идала.
Поиск разбойников, напавших на белоплащных, дал неожиданные результаты. Среди задержанных выявили несколько сот преступников, за многими из которых числились убийства, грабежи, крупные кражи. Несколько тысяч матросов и бродяг были обвинены «кругами ристопий» в менее опасных деяниях: воровстве, бродяжничестве и попрошайничестве, уклонении от выполнения долговых обязательств. Но причастных к самому нападению не обнаружили. Эртрут и ДозирЭ, которые несколько раз посещали Круглый Дом, не смогли опознать никого из предъявленных им подозрительных инородцев — слишком темно было на том пустыре, а сами разбойники во время нападения кутались с головы до пят в длиннополые шерстяные плащи. Только однажды молодой человек указал на одного из мусаков, фигура которого показалась ему знакомой, но вскоре пожалел о том, что сделал: возможно, этот бедняга был ни в чем не повинен, и его незаслуженно подвергнут допросам и пыткам.