Шерлок Холмс и дело о папирусе (сборник)
Шрифт:
По моей спине пробежал холодок. До меня дошло, на что пытался намекнуть Холмс.
– Вы полагаете, что Фавершем стремился заполучить «Книгу мертвых» по той же причине, что и Мельмот? Он хотел воспользоваться ею, чтобы… восстать из мертвых!
– Похоже, что так. Я теряюсь в догадках, как блестящий ученый-археолог вдруг уверовал в подобную глупость и решил, что какой-то древний папирус раскроет перед ним тайну жизни и смерти, отворит дверь в вечность…
– Мания. Одержимость навязчивой идеей. После того как человек ставит перед собой некую задачу, он может стать одержимым. Эта одержимость лишает его рассудка, способности
– Благодарю вас, доктор, – кивнул мне Холмс и улыбнулся. – Что ж, если ваша гипотеза верна, понятно, отчего он долгие годы никому не рассказывал о «Книге мертвых». Дело было не в исторической или художественной ценности документа. Фавершем воспринимал его как руководство к действию и верил, что «Книга мертвых» поможет ему избежать могилы.
– Однако он мертв.
– Совершенно верно, но тело его, скорее всего, еще не предали земле. Пока он оставался среди живых, толку от «Книги мертвых» не было никакого. Сейчас же, однако, ситуация принципиально иная…
– Что вы хотите сказать?
Холмс подался вперед, прикрыл глаза и поднес длинные пальцы к переносице:
– Не хотелось бы мне это говорить, Уотсон, но факты – упрямая вещь, и они свидетельствуют об одном.
– О чем же?
– Секретарь Фавершема Джон Филипс, в котором покойный, по словам Доусона, видел чуть ли не приемного сына, собирается провести некий ритуал, описанный в «Книге мертвых», чтобы воскресить сэра Джорджа.
– Боже, как это мерзко! – воскликнул я.
– Мерзко и достойно жалости, – устало вздохнул Холмс. – Как вы совершенно правильно заметили, мы имеем дело с одержимостью навязчивой идеей. Здесь нет места ни логике, ни доводам разума, ни этическим соображениям. Бредовая навязчивая идея. – Холмс, откинувшись, глянул сквозь окно на небо, которое, словно булавочными уколами, было усеяно мерцающими звездами. Вздохнув, он добавил: – Один из достаточно редких случаев, мой друг, когда мне приходится молить Провидение о том, чтобы я ошибался.
– Прошу вас, джентльмены, заходите. Посмотрим, смогу ли я вам помочь.
Начальник станции закрыл дверь за двумя молодыми людьми. Гам, царивший на вокзале, стал практически неслышен. Железнодорожник зажег керосиновую лампу и, что-то бормоча себе под нос, принялся сверяться с толстым журналом.
– Говорите, экстренный поезд до Пенрита?
Двое джентльменов оставили его вопрос без ответа.
Начальник станции скользнул пальцем по одной из колонок в журнале.
– Да, – наконец сказал он с улыбкой. – Думаю, мы сможем вам помочь. Это вполне осуществимо.
Ночью я практически не спал. В купе стоял холод, а меня терзали жуткие видения гробов и оживающих трупов. С рассветом я оделся и вышел в коридор. Раскурив трубку, я залюбовался наступлением нового дня. Сквозь окутавший долины туман то и дело мелькала серая, подернутая рябью гладь озер, а вдалеке виднелись волнистые, залитые багряными красками рассвета холмы, подножия которых поросли лесом. Несмотря на абсолютное безлюдье, картина действовала на меня успокаивающее. С каждой минутой, по мере того как солнце все выше и выше поднималось над далекими взгорками, мне становилось все легче. Мелькавший перед
– «Я до сих пор люблю леса, луга и горы – все, что на земле зеленой мы видеть можем», – напевно произнес Холмс и пояснил: – Вордсворт. Он родом отсюда, это его край холмов и озер.
Некоторое время мы стояли в молчании, любуясь под стук колес проносящимися мимо нас пейзажами. Как обычно, настроение у Холмса менялось быстро.
– Мы прибудем в Пенрит примерно через час, – объявил он мне, сверившись с часами. – Пойдемте в вагон-ресторан завтракать. Боюсь даже предположить, когда в следующий раз нам подвернется возможность перекусить.
После того как мы основательно подкрепились, отведав ветчины, яиц, бекона, колбас, тостов и выпив кофе, Холмс развернул на столе карту.
– Как видите, Уотсон, Пенрит располагается у северной оконечности озера Ульсуотер. Главная дорога идет вдоль западного берега, тогда как остров Гриб находится в противоположной стороне, на востоке. Таким образом, чтобы не терять зря времени, нам придется избрать другой путь, ведущий вдоль восточного берега, – он показал на тоненькую извилистую линию, – заранее смирившись с тем, что он не самый удобный. Подозреваю, что так на карте обозначают обычные тропы. Впрочем, отчасти это нам на руку. На тропе у нас будет больше шансов остаться незамеченными.
Я принялся внимательно рассматривать карту. Озеро Ульсуотер с изрезанной береговой линией имело вытянутую форму и напоминало изогнутый носок. Остров Гриб, обозначенный на карте точкой, располагался в южной оконечности озера, где оно было шире всего.
– Насколько я могу судить, прямо напротив острова в озеро вдается маленький мыс. – Я ткнул ножом в место, о котором говорил.
– И полагаю, там имеется маленькая пристань с лодками, на которых можно добраться до острова.
– Если ее там не окажется, мы в беде, – улыбнулся я.
– Вздор, – улыбнулся мне Холмс в ответ. – Вы ведь умеете плавать?
Пенрит, древняя столица Камбрии, был возведен в девятом веке из добытого в округе камня. Когда мы вышли со станции и зашагали по улицам, застроенным зданиями, многие из которых датировались шестнадцатым веком и, по сути, являлись наследием старины, увековечившим память их архитекторов и строителей, я неизбежно почувствовал довлеющее над городом бремя столетий.
Хотя небо радовало нас синевой, то там, то здесь на нем виднелись серые облака, а порывистый ветер, столь характерный для Камбрии, пробирал до костей. Холмс оказался в Пенрите впервые, но шагал уверенно, будто точно знал, куда направляется.
– Нам нужен извозчичий двор. Вероятнее всего, мы найдем его на рыночной площади.
– Откуда вы знаете, что мы движемся в правильном направлении?
– В этом нет никакого секрета, друг мой. Пока вы расплачивались за наш изумительный завтрак, я расспросил о дороге кондуктора.
Достаточно быстро мы добрались до бурлящей жизнью маленькой рыночной площади. На часах было восемь утра, и торговцы как раз открывали лавочки, протирали прилавки и раскладывали товары. Торопящийся на работу трудовой и торговый люд спешил через маленькую площадь. Мы с Холмсом прогулочным шагом обошли кругом весь рынок, но извозчичьего двора так и не обнаружили.