Шерлок Холмс и крест короля
Шрифт:
— В конце концов он согласился сделать мне «уступку», предложив «специальную цену» за бумаги, которые я должен был купить до начала аукциона, не видя их и, по сути, не представляя себе их содержания. Но и это теперь невозможно, поскольку Хауэлл мертв.
— Или хочет убедить нас в этом.
— Таковы обстоятельства, приведшие меня к вам, мистер Холмс. Все нити сосредоточены в руках Тины Бордеро, которая находится неведомо где и которой нет дела ни до чего, кроме наживы. Скоро бумаги с молотка разойдутся по всему миру.
Мой друг подошел к окну и поглядел вниз на экипажи, следовавшие по залитой весенним солнцем Бейкер-стрит.
— Мистер Браунинг, —
— Мы последуем вашему совету, — тихо произнесла Фанни Браунинг, — и отправимся домой в ближайший понедельник.
— Превосходно. Чем быстрее, тем лучше. Если пожелаете, мы с моим коллегой очень скоро последуем за вами. Думаю, не позднее чем в конце следующей недели. Но, повторяю, вы непременно должны прибыть в Италию раньше нас. При первой же возможности мы ознакомимся с документами.
— Но как? — воскликнула леди. — Ведь они разошлись по рукам стольких людей сомнительной порядочности!
— Мадам, — холодно произнес Холмс, — если вас обвивает ядовитая кобра, бессмысленно разжимать кольца ее тела, защищаться от ее зубов и колоть ее ножом куда придется. Отсеките голову, и хватка опасной твари вскоре ослабнет. Голова напавшей на вас змеи — Каза Асперн. Именно туда и следует нанести удар, пока не поздно.
— Я прошу вас, мистер Холмс… — порывисто заговорил Пен Браунинг, — станьте на защиту репутации моих отца и матери. По прибытии в Лондон я попытался навести справки об этом Хауэлле. Рассказывали, что он похвалялся, будто нырял за сокровищами затонувших галеонов и был шейхом арабского племени в Марокко. Хауэлл — хвастун и, очевидно, лжец. Я не желаю, чтобы доброе имя моих родителей оказалось в руках такого человека или тех, кто будет продолжать его дело.
— Ваши чувства, бесспорно, заслуживают уважения, — кивнул мой друг. — Полагаю, случай с Хауэллом — то редкое исключение, когда о мертвом извинительно отзываться дурно. Он был совершенно беззастенчивым негодяем, хотя и весьма неглупым.
— Тогда, прошу вас, мистер Холмс, поезжайте в Венецию, в особняк Асперна, и разрушьте это гнездо лжи и клеветы. В отличие от вас я не обладаю навыками сыска, а они здесь необходимы.
— Принять меры следует прежде, чем место Хауэлла займет кто-то ему под стать, — сказал детектив умиротворяющим тоном. — Кому выпала такая честь?
Пен Браунинг смешался.
— Сейчас в особняке междуцарствие. По распоряжению Тины Бордеро он временно перешел на попечение Фиори, венецианского нотариуса. Что до бумаг, то хозяйка интересуется лишь их коммерческой ценностью. В конце концов, возлюбленной Асперна была не она сама, а ее сестра. До тех пор пока в дело не вмешается кто-либо еще и аукционные дома не откроют торги, мы сможем, я полагаю, вести переговоры с моим знакомым notaio [25] . Вероятно, я сумею убедить его, чтобы он позволил вам в качестве моих доверенных лиц взглянуть на документы Роберта Браунинга, якобы хранящиеся в секретере Асперна.
25
Нотариусом (ит.).
— А потом? — устало спросил мой друг.
— Мистер Холмс, любовь моих родителей друг к другу была сильным и благородным чувством, которое оказалось выше болезни и смерти. Она не должна становиться предметом досужих
— Позвольте мне сделать необходимые приготовления до завтрашнего полудня, — посмотрев на гостя долгим задумчивым взглядом, ответил детектив.
— Разумеется, мистер Холмс.
Пен Браунинг встал. Вслед за ним поднялся и мой друг. Посетитель пожал ему руку с сердечностью, которой я не мог ожидать от столь известного человека. Мистеру Браунингу, как и мне, было очевидно: никакая сила не помешает великому детективу выехать в Венецию — оставалось лишь купить билеты в спальный вагон континентального экспресса. Нам предстояло защитить память двух благородных людей, но дело было не только в этом. Ноздри Холмса уже трепетали в предвкушении того, что скоро вдохнут тот самый воздух, которым дышали лорд Байрон и Роберт Браунинг. И конечно же, моему другу не терпелось сразиться с противником-невидимкой — покойным Гасси Хауэллом.
Тем не менее все услышанное произвело на меня угнетающее впечатление, и, едва мы оказались одни, я откровенно заявил:
— Не нравится мне это дело, Холмс. Боюсь, мы здесь бессильны: когда бумаги разлетятся по свету, скандала будет не избежать. И в чем бы ни заключалась правда, мудрые обыватели всегда скажут: «Нет дыма без огня».
Холмс оторвался от вечернего выпуска газеты «Глоуб».
— Я повторю для вас, Ватсон: тот, кто хочет убить змею, должен отсечь ей голову. Это единственный верный путь, и я намерен по нему следовать.
Такой ответ не слишком меня успокоил.
4
Через несколько дней наш поезд уже мчался по мосту, соединяющему пустынные улицы Местре со сказочным островом в Венецианской лагуне. Едва мы ступили на платформу, из суматошной вокзальной толпы вынырнул Пен Браунинг. Избавив нас от внимания санитарных инспекторов, призванных бороться с эпидемиями лихорадки, он отрывисто подозвал носильщиков. Под его умелым руководством наш багаж был вскоре погружен на катер, а сами мы сели в гондолу.
От предложения разместиться в палаццо Реццонико мы отказались, выбрав отель «Даниэли». Как выразился Холмс, «в отношении клиента лучше сохранять независимое положение». Кроме того, художник и скульптор Пен Браунинг славился своим умением изображать женскую наготу, что, по слухам, нередко становилось причиной его разногласий с супругой. Американка Фанни Корнфорт получила пуританское воспитание и была приверженкой строгой морали. «Не стоит, — заметил Холмс, — становиться свидетелями семейных ссор, дабы не принимать в них ту или иную сторону».
Браунинги покинули Лондон на три дня раньше нас. Прибыв в Венецию, Пен не терял времени даром: он сразу же обратился к синьору Анджело Фиори, нотариусу, чья сестра Маргарита, по удачному совпадению, ухаживала за Робертом Браунингом-старшим. Фиори, в свою очередь, немедленно направил Тине Бордеро сообщение о том, что, по итальянским законам, необходимо произвести оценку всего имущества Асперна, прежде чем дело двинется дальше. В тот же день нотариус получил ответ. После смерти сестры Хуаниты нынешняя хозяйка дома и коллекции незамедлительно исполнила свое давнее желание покинуть город, который никогда не любила. Еще большую неприязнь она питала к Джеффри Асперну, хотя ни разу с ним не встречалась. Было очевидно, что помогать нам мисс Бордеро не намерена, однако против скорейшей оценки имущества она не возражала, поскольку неприятные воспоминания блекли в свете перспектив выгодной сделки.