Шерлок Холмс и крест короля
Шрифт:
Я стал у подоконника и принялся вертеть листок, рассматривая его через лупу.
— Кое-где бумага помялась, в чем нет ничего удивительного — прошло целых семьдесят лет!
— Смотрите на рельеф.
— Он почти незаметен.
— И все же он есть.
— Действительно, я вижу подобие клетки из вертикальных и горизонтальных линий.
— Похоже, не правда ли, что лист лежал на решетке? И это вам ни о чем не говорит?
— Боюсь, что нет.
— Тогда поспешим в контору господ Куков. Чем быстрее мы там окажемся, тем скорее получим ответ.
5
Телеграмма из Сент-Панкраса пришла в тот же вечер. Фабрика,
30
«Скобяных дел мастер».
Когда мы уселись за столик в кафе «Флориан» на площади Святого Марка, Холмс наконец-то приоткрыл завесу тайны:
— Легкие отпечатки, которые вы увидели на бумаге, Ватсон, оставлены проволочной сеткой.
— Вполне возможно. Но при чем здесь вакуумный очиститель ковров?
— Чтобы рисунок получился настолько четким, лист должны были закрепить на сетке при помощи скрепок и гвоздиков и удерживать так достаточно длительное время. К тому же включенный вакуумный очиститель сам по себе притягивал листок к решетчатой поверхности. Металл легко отпечатывается на мягкой и рыхлой тряпичной бумаге.
— Разве подобные манипуляции могут ее состарить?
— После такой процедуры как будто выцветают чернила.
— Неужели вакуум их видоизменяет?
— Вспомните рецептуру, записанную на обратной стороне квитанции от скобаря, — терпеливо подсказал Холмс. — Это рецепт для приготовления небольшого количества железо-галловых чернил, которыми в двадцатые годы пользовались Джеффри Асперн, лорд Байрон и их современники. Теперь такими давно не пишут. Посудите сами, кому и зачем могли понадобиться железо-галловые чернила в ноябре тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года?
— Но для того чтобы узнать, как они приготовляются, вам не нужно было отправлять телеграмму на фабрику вакуумных очистителей!
— Разумеется, нет, мой дорогой друг, — удивленно ответил Холмс. — Вооружившись мехами, можно создать вакуум и без помощи очистительного устройства, однако с большим трудом. Телеграмму я послал для того, чтобы узнать у этих благодетелей рода человеческого (преимущественно женской его половины), не было ли одно из чудодейственных изделий продано мистеру Хауэллу, проживающему в западной части центрального Лондона, на Саутгемптон-роу, девяносто четыре.
— И какой ответ вы получили?
— Отрицательный.
— Выходит, вы ошибались!
— Не совсем. Они доставили устройство по такому адресу. Только покупатель назвался мистером Асперном. — Щелкнув пальцами, Холмс подозвал официанта и заказал еще кофе. — Тряпичная бумага, на какой писал Байрон, плохо впитывает чернила. А затем они начинают медленно
— Это ясно любому школьнику.
— Секунду терпения! Мягкая бумага с еще не просохшими строчками осторожно и терпеливо обрабатывалась с обратной стороны вакуумным очистителем: это ускоряло впитывание чернил, а значит, и их старение. Таким образом, можно, я полагаю, заключить, что Байрон не имел намерения отправлять Дон Жуана «по стопам Томаса Джефферсона». Зато мы с вами проделали небезуспешный путь по следам сестер Бордеро и их мошенника-поверенного.
6
Следующим утром мы получили от Лестрейда письмо, а точнее, газетную вырезку. Инспектор без пояснений вложил в конверт объявление из спортивного еженедельника «Виннинг пост», выпускаемого издательской конторой Роберта Стэндиша Сивера, что на Пэлл-Мэлл:
С прискорбием сообщаем читателям о кончине известного ловкача и обманщика Огастеса (или Гасси, как многие его именовали) Хауэлла, чьи бренные останки были погребены третьего дня на Бромптонском кладбище. На похоронах присутствовали кредиторы покойного, а также красавицы с улицы Пикадилли, надевшие по такому случаю траурные чулки из черного шелка. Поэт А. К. С. написал на смерть Хауэлла элегию, быстро распространившуюся в светских кругах:
Грязнейшая из душ Уж не смердит средь нас. Но ад во веки не был Зловонней, чем сейчас.В пятницу после скачек, в шесть часов пополудни, первейшие лондонские мошенники и шулеры соберутся в баре «Сент-Лежер», чтобы почтить намять усопшего.
— На сей раз он и вправду мертв, — сказал я.
— Жаль, — холодно произнес Холмс. — Он мог бы сперва оказать нам услугу, а уж затем умирать столько раз, сколько ему вздумается.
Примерно час спустя мы приступили к изучению последней связки документов, датированных 1845–1855 годами. Нам попалось несколько стихотворений, написанных от руки на осьмушках бумаги. Взяв один из листков, я пригляделся к аккуратному почерку, лишенному байроновских петель и завитков, и понял, что передо мной драматический монолог. Это была речь фанатика-реформатора Савонаролы, обращенная к городскому совету, который приговорил его к смерти.
— Роберт Браунинг! — восторженно воскликнул я. — Это может быть только он. Я не знаток поэзии, но готов поручиться, что монолог написан им. Нам посчастливилось найти одно из тех стихотворений, которые не вошли в сборник «Мужчины и женщины» редакции тысяча восемьсот пятьдесят пятого года.