Шерлок Холмс и крест короля
Шрифт:
— Ясно.
— Они не родня друг другу. Их всего человек десять: кто-то приходит, кто-то уходит. Мы не знаем, кто они такие. Один из них музыкант — играет дома и в клубе на Джубили-стрит, они там бывают.
— Эти люди вас беспокоят?
Женщина покачала головой.
— Сперва все было хорошо, сэр. Я весь день на работе, и мой Гарри тоже. В последнее время я уже не шью, зато помогаю паковать. А муж работает в миллуольских доках. Потому-то Луиза и сидит теперь дома одна.
— И ваши соседи обижают ее?
— Как-то утром, недели три назад, один из них — видно, русский — зашел к нам и предложил дочке три пенса, если она ему поможет. Он попросил ее сбегать к птичнику на Коммершиал-роуд и купить желтую канарейку без единого коричневого пятнышка, а если в лавке такой не найдется, то пойти туда, куда птичник укажет. Там желтой канарейки не оказалось, и Луизу послали на улицу Сент-Мэри-Экс.
До сих пор Холмс был спокоен и благодушен. Теперь же он слушал настороженно и с большим вниманием, время от времени помечая что-то в маленькой черной записной книжке.
— Много ли времени отняло у девочки это поручение?
— Думаю, сэр, часа полтора, — сказала миссис Хеджес, — а то и побольше. На другой день сосед — кажется, его зовут мистер Ленков — пришел опять и спросил Луизу, не сходит ли она еще разок в ту лавку на Коммершиал-роуд за клеткой и зернышками для птички. Она послушалась. Потом, на неделе, он снова послал нашу девочку за птичьим кормом и за табаком для себя. Опять пообещал три пенса. Ей неловко было отказать, и она согласилась.
Миссис Хеджес замолчала, и Холмс посмотрел на нее так проницательно, словно хотел, чтобы она раскрыла ему свой план ограбления Банка Англии.
— Прошу вас, мадам, продолжайте. Не спешите и не опускайте никаких подробностей. Ваш рассказ очень, очень интересен.
Столь пристальное внимание известного сыщика немного смутило посетительницу. На лице ее мелькнула тревога.
— Случилось вот что, сэр. Вечером того дня, когда Луиза купила канарейку, наша соседка из другой квартиры увидела у себя в садике точно такую птичку. Подумала, что ее случайно выпустили из клетки, и стала о ней заботиться. Но мистер Ленков отправлял нашу маленькую за кормом и назавтра, и через день. Моя подруга оставила канарейку у себя, потому как решила, что с бедняжкой дурно обходились и нарочно выбросили ее на улицу.
— Вероятно, это другая птица?
Миссис Хеджес едва не рассмеялась нелепости предположения Шерлока Холмса.
— В наших местах водится не так-то уж много желтых канареек, сэр! К тому же Луиза готова поклясться, что у птички, которую она купила, на лапке было бело-голубое колечко — наверное, знак хорошей породы. У той канарейки, которую нашла моя товарка, точно такое. К чему русским соседям корм и клетка, если птицы у них нет?
— Но вы не можете утверждать, — вмешался я, — будто кенар не упорхнул по собственному желанию.
— Верно, сэр. Но зачем тогда нужны зерна? Послушайте. Мне все равно, есть у соседей птичка или нет. Могут хоть каждый день покупать канареек и выпускать на волю. Это не мое дело. Я из-за другого волнуюсь. Они как пить дать что-то замышляют. А вдруг они хотят украсть мою Луизу?
— Не думаю. Она и без этого может быть им полезна, — мягко сказал Холмс. — Мистер Ленков впервые зашел к вам три или четыре недели назад, и с тех пор с девочкой, насколько я понимаю, ничего плохого не случилось. Что же было дальше?
— Теперь, когда мне надо отлучиться, я отвожу Луизу к золовке на Альтмарк-сквер или к другой родственнице. Решила, что хватит моей дочке быть у соседей на побегушках. Но в прошлую пятницу я пришла с работы и увидела, что наша задняя водосточная труба исчезла.
На бледном лице Холмса появилась легкая краска, забилась жилка на виске.
— Пожалуйста, миссис Хеджес, будьте очень внимательны. Расскажите мне об этом происшествии как можно более подробно.
Осмелевшая было гостья снова встревожилась.
— Что ж, сэр, хорошо. Трубы соединяют дождевой желоб на крыше с канавами на заднем дворе. Два соседних водостока сходятся к металлическому баку для воды из двух квартир, а ниже идет общая труба вдоль стены, которая разделяет дворики. Утром, когда я уходила, наша труба была на месте, а к вечеру она исчезла, хотя из-за темноты мы это заметили только на следующий день. Ночью лил дождь, и оба дворика, наш и соседский, затопило. Вода подобралась прямо к заднему крыльцу.
— Вы спросили о случившемся у мистера Ленкова?
— К нему ходил мой Гарри, и тот сказал, что все в порядке. Дескать, труба протекала, и работники из городского совета ее забрали. Ну а там говорят: знать ничего не знаем. А моя подруга, соседка с другой стороны, почти весь день слышала шум, будто бы кто-то пилил ножовкой по металлу. Труба слишком длинная, и воры не смогли бы утащить ее целиком. Следующим вечером Гарри заглянул к русским и увидел, как один из них волочил от нужника к дому что-то круглое и тяжелое. Наверняка это был двухфутовый кусок трубы. Для чего железяка им понадобилась, не знаю, мистер Холмс. Может, хотят сдать на лом. Но чует мое сердце, что неспроста они выманивают из дому мою Луизу. Однажды приду я вечером домой, а ее нет, увезли — продали в Россию или еще куда…
Ни с того ни с сего наша клиентка, до сих пор державшаяся довольно бодро, вдруг разрыдалась. Теперь я понял, почему молодой священник был так предусмотрительно немногословен, когда рекомендовал ее нам. Шерлок Холмс засунул карандаш обратно в нагрудный карман, еще раз бросил взгляд на свои записи и, встав, положил руку на плечо посетительницы. Он не был опытным утешителем плачущих женщин, но старался как мог.
— Умоляю вас, миссис Хеджес, не нужно так огорчаться. Уверен, никто не собирается похищать вашу дочку. Вы, кажется, сказали, что только из вашей квартиры можно увидеть дворик русских жильцов?