Шерстечесальщицы
Шрифт:
знай меру, столько пей, чтоб было утречком
легко, спокойно, солнечно и благостно.
Но кто так может? Я не знаю. Кажется:
еще чуть-чуть себе добавим радости,
еще чуть-чуть – и всё, и остановимся,
еще чуть-чуть – пора, мы спать расходимся,
еще чуть-чуть – и, что там дальше, ведают
одни враги, которые не с нами пьют.
Пауза.
Ну ладно, засиделись,
встряхнуться, разойтись; шерстечесальщицы
давно готовы, вижу: мясом ерзают,
так в пляс холены ноженьки и просятся,
зайдутся в хоре голоса охриплые.
Веселый хор, в котором предводителем
я буду, и царевну заберу с собой –
в час утренний верну ее царицею.
Ты с нами?
Тиресий
А куда ж!
Дионис
Тогда вино бери:
мы славно развлечемся! А давненько я
не гуливал по Греции с веселием.
Климена
Никто мне не поможет, я сама
должна добиться, сделать, разобраться.
Никто мне не поможет, я стою
одна среди враждебных, опьяненных
подруг ополоумевших, одна
перед каким-то зверем непонятным
осклабившимся – что если такими
к нам сходят боги? Что если?.. Гляди:
ты видела когда-нибудь, чтоб люди
так пили, богохульствовали, так
смеялись, извивались – ни стыда,
ни совести, ни страха? Говорит
как знающий, как могущий, и сила
так ясно, яро явлена.
Что ж, если это бог – я заплачУ.
Я помню: Иксион, Тантал, Сизиф,
вы если в чем и были виноваты –
простителен ваш грех: мы навредить
лишь нашим – близким, смертным, слабым можем,
а ваш-то грех почти не грех, почти
ничто…
Эй, стража, заковать их!
Никто не трогается с места.
Вы слышите? Приказываю, жду.
Тиресий
Не бойся, моя девочка, не бойся
себя. Ты мнишь – накладываешь цепи
мне на руки, ему? Себя терзаешь,
оковываешь, путаешь, себя
боишься, презираешь, хочешь в плач
и пляс пуститься, в жар тебя кидает
и в холод. Подчинись, отдайся – легче
задышишь, по течению пойдя.
Ослабь тугую волю, дай потачку –
и поведет, и понесет тебя
для радости.
Климена
Позорной, стыдной, лживой!
Тиресий
Ты радуйся, не думай: так немного,
так редко нам дается – не мешай.
Климена
Действительно ты думаешь, старик,
что я хочу, что сдерживаюсь, что
еще чуть-чуть – и брошусь с вами в пляс,
к нему на шею брошусь? Ты глупец!
Я здесь спокойна, счастлива, тружусь,
и мне не в тягость наших женских дел
унылость, протяженность – так и песни,
что мы поем, унылы, протяженны
и без надрыва, страсти; шерсть и пряжа –
вот наша доля, девушки-подружки –
вот круг безмужний, чистый, соблюсти
себя – вот наше дело; весела
небуйным, утешительным весельем
жизнь девичья. Я счастлива, в чужих
советах, средствах, чарах не нуждаюсь;
я уголок свой, жизнь свою смогу
сберечь и сохранить, смогу подруг,
вразнос пошедших, взять, остановить –
по-старому все будет, позабудут,
как баловали. После их мужья
спасибо скажут.
Тиресий
В каждой кровь кипит,
дай выход – погуляют и вернутся
к твоим трудам еще трудолюбивей,
чем были.
Климена
Но запятнаны.
Тиресий
Немного.
Дай выход – выпьют, спляшут, протрезвеют,
и сердце успокоится.
Климена
Надолго?
Тиресий
До новых игр, до новых чаш – надолго.
Климена
И вот вся жизнь! Барахтанье в грязи
и стыд, когда очнешься.
Тиресий
Выход дай,
дай разгуляться жаркой женской крови,
жестокой, своенравной, похотливой.
Уж я-то помню, как она кипит,
как тянет и томит, какие мысли
в ночном бессонном мечутся уме,
чем каждый звук по телу отдается,
как молодость по жилочкам проходит
то жаром, а то холодом, какая
накатывает грусть, таится страсть.
Нелегкая нам доля. Выход дай –
иначе с кровью ты не совладаешь,
сорвешься и погибнешь.
Климена
Не погибну.
Тиресий
А совладаешь – только хуже будет:
медлительная смерть, прокиснет кровь,
створожится, состаришься до срока,
жизнь кончишь, не начав.
Климена
Да лучше так.
Тиресий
Не торопись: нам легкий опыт смерти
дается в опьянении – сойди
тихонько, осторожно в эту бездну
незримую и близкую; сойди
вослед за ним, растерзанным, обретшим
двойное знанье смертных и бессмертных, –