Шесть лет
Шрифт:
Но он не уехал.
Фургон стоял недалеко, может быть, в двадцати метрах от того места, где я лежал, распластавшись.
По-прежнему держа в руке пистоле, Боб выпрыгнул с переднего сидения. Я выдохся. И даже не думал, что смогу двигаться, но вот, что забавно: когда у кого-то в руке пистолет, такие вещи, как боль и усталость становятся, в лучшем случае, второстепенными.
И опять же у меня был лишь один выбор.
Я прыгнул в кусты на обочине дороги. Я даже предварительно не посмотрел на них. Даже не проверил всё ли там в порядке. Я просто прыгнул. В темноте я не увидел склон. Я покатился вниз, позволяя силе тяжести унести меня прочь
Я падал долго и больно. Моя голова ударилась о камень, ноги о дерево, рёбра ... даже не знаю обо что. А я всё падал вниз. Кувырком летел сквозь заросли, всё дальше и дальше, пока глаза не начали закрываться, а мир не почернел и затих.
Глава 15
Когда я увидел свет фар, то выпустил вздох и попытался снова откатиться. Но свет преследовал меня.
– Сэр?
Я лежал, распластавшись, на спине, уставившись в небо. Интересно, как может машина светить мне прямо в лицо, если я смотрю в небо? Я поднял руку, чтобы закрыться от света. Вспышка боли разорвала сустав плеча.
– Сэр, с вами всё в порядке?
Я заслонил глаза и прищурился. Свет от двух фар объединился в свет одного фонарика. Человек, который держал его, убрал луч с моих глаз. Я моргнул и увидел рядом с собой полицейского. Я медленно сел, всё тело с криком протестовало.
– Где я?
– спросил я.
– Вы не знаете, где вы?
Я потряс головой, пытаясь вернуть ясность. Вокруг была непроглядная темнота. Я лежал в каком-то кустарнике. На мгновение вспыхнули воспоминания о первом курсе в колледже, тот случай, когда я так же закончил вечер неуёмного потребления алкоголя по неопытности в кустах.
– Как вас зовут, сэр?
– спросил полицейский.
– Джейк Фишер.
– Мистер Фишер, вы пили сегодня?
– На меня напали.
– Напали?
– Два человека с оружием.
– Мистер Фишер?
– Да?
У полицейского был тот самый снисходительно-терпеливый-полицейский тон:
– Вы пили сегодня?
– Да. Но гораздо раньше.
– Мистер Фишер, я патрульный Джон Онг. Кажется, у вас есть травмы. Вы хотите, чтобы вас доставили в госпиталь?
Я изо всех сил пытался сфокусироваться. Но каждая мысль, казалось, проходила через какую-то искажающую сетку.
– Не уверен.
– Мы вызовем скорую.
– Не думаю, что это необходимо, - я огляделся.
– Где я?
– Мистер Фишер, можно увидеть ваши документы, пожалуйста?
– Конечно, - я потянулся к заднему карману, но вспомнил, что я положил кошелёк и телефон на переднее сидение рядом с Бобом.
– Они украли их.
– Кто?
– Те два мужчины, которые напали на меня.
– Те парни с оружием?
– Да.
– Это было ограбление?
– Нет.
Перед глазами замелькали картинки: моё плечо на горле Отто, резак в его руке, ящик с инструментами, наручники, тот голый, ужасный, парализующий страх, который внезапно прекратился, хлюпающий звук, когда его трахея треснула, словно ветка. Я закрыл глаза и попытался отогнать воспоминания.
А затем, больше себе, чем патрульному Онгу:
– Я убил одного из них.
– Простите?
Теперь в моих глазах появились слёзы. Я не знал, что делать. Я убил человека, но это было одновременно и несчастный случай и самозащита. Мне нужно объясниться. Я не могу держать это в себе. Но меня не проведёшь. Многие студенты, изучающие политологию, так же проходят курс введения в право. Большинство моих приятелей-преподавателей даже получили учёные степени в области права и были приняты в коллегию адвокатов. Я знаю многое о Конституции и о том, как право и наша правовая система работают. Вкратце, вам нужно быть внимательным к тому, что говоришь. Но сказанного не воротишь. И я хотел всё рассказать. Мне это нужно было. Но я не мог просто взять и сознаться в убийстве.
Я услышал сирены и увидел, как подъехала скорая.
Патрульный Джон Онг снова посветил мне в глаза. Это не могло быть случайностью.
– Мистер Фишер?
– Я хочу позвонить своему адвокату, - сказал я.
* * *
У меня не было адвоката.
Я единственный профессор в колледже, у которого нет приводов в прошлом и очень мало средств. Зачем мне был бы нужен адвокат?
– Ладно, у меня есть хорошая и плохая новость, - сказал Бенедикт.
Вместо того, чтобы вызвать адвоката, я позвонил Бенедикту. Бенедикт не был членом коллегии адвокатов, но у него был курс юриспруденции в Стэнфорде. Я сидел на одной из этих каталок, которые покрывают кровенепроницаемым материалом. Я был в приёмном отделении маленького госпиталя. Дежурный врач, который выглядел почти таким же измотанным, как и я, сказал мне, что, вероятно, я получил сотрясение мозга. Моя голова болела именно так. Так же у меня были различные ушибы, порезы и, возможно, растяжение связок. Он не знал, откуда у меня следы зубов. Действие адреналина начало отступать, а боль и уверенность набирать силу. Он обещал выписать мне Перкоцет [8] .
8
Перкоцет (Percocet) – обезболивающий лекарственный препарат.
– Слушаю, - сказал я.
– Хорошая новость в том, что копы думают, что ты чокнутый и не верят ни слову, что ты говоришь.
– А плохая новость?
– Я склонен согласиться с ними, хотя думаю, что главную роль в появлении галлюцинаций сыграл алкоголь.
– На меня напали.
– Да, я понял, - сказал Бенедикт.
– Два мужчины с оружием на фургоне, ещё что-то там было на счёт электроинструментов.
– Просто инструментов. Никто ничего не говорил про электро.
– Ага, точно, неважно. А ещё ты много выпил и сразу же встретил незнакомцев.
Я вытащил ногу и показал отметины от укуса на икре.
– И как ты это объяснишь?
– Венди могла оказаться ещё той дикаркой.
– Винди, - поправил я его. Хотя это было бессмысленно.
– И что дальше?
– Я не хочу хвастаться, - сказал Бенедикт.
– Но у меня есть для тебя первоклассный юридический совет, если ты хочешь его услышать.
– Хочу.
– Хватит уже сознаваться в убийстве человека.
– Вау! И ты ещё не хотел хвастаться.
– Это есть во многих книгах по юриспруденции, - сказал Бенедикт.
– Смотри, номер, который ты назвал? Не существует. Нет ни тела, ни признаков насилия, ни преступления, лишь незначительные нарушения с твоей стороны, ты был пьян, незаконно вкатился с холма на задний двор человека. Копы согласились отпустить тебя, если ты уплатишь штраф. Так что давай просто поедем домой, и потом мы во всём сможем разобраться, хорошо?