Шесть опаленных роз
Шрифт:
Я слабо улыбнулась ему.
— Увидимся через месяц, Вейл.
И он вернул улыбку — такую прекрасную, что я даже почти не заметила зубов.
— Увидимся через месяц, мышонок.
КОГДА Я ВЕРНУЛАСЬ ДОМОЙ, Мина бросилась ко мне.
— Я скучала по тебе! Я так волновалась за тебя. Они сказали, что с тобой все в порядке, но я им не поверила. Ты была… ты была…
Я не хотела напрягаться
Она почувствовала это и отстранилась, нахмурив брови. Обидевшись.
Я посмотрела вниз на себя. Тонкий слой бело-серого вещества покрывал мою одежду в тех местах, где меня касалась ее кожа.
— Он ведь не причинил тебе вреда? — спросила она. — Я так волновалась, Лилит. Я… я так, так волновалась.
Я проглотила укол вины.
Она волновалась, а я… я… я…
Я была счастлива там. Я не торопилась возвращаться. Не спешила покидать тихий уют дома Вейла.
Последние остатки сна, в котором я жила последнюю неделю, исчезали.
Я даже не написала ей. Что я была за сестра? Я была слишком озабочена… каким-то мужчиной…
— Он не причинил мне вреда, — сказала я. — Он был…
Добрым. Заботливым.
Я остановилась на:
— Он позволил мне восстановить силы.
Ее рот сжался в тонкую линию.
— Когда ты истекала кровью? Тебе повезло, что ты вообще выбралась оттуда живой.
Я чувствовала себя глупо, что не догадалась об этом раньше, ведь у меня было кровотечение, и я, вероятно, была очень, очень соблазнительна для Вейла.
— Он не проявил никакого интереса к тому, чтобы съесть меня, — усмехнулась я. — Не беспокойся.
И все же, сказав это, я услышала его голос: «Ты очень красивая женщина».
Почувствовала его руку на своем бедре.
Мина смотрела на меня странным взглядом.
— Что ж. Я рада, что ты в порядке. Я… мы все так волновались за тебя, понимаешь? Не смей больше так меня бросать.
Я согласилась, но это была ложь. Это была наша с Миной злая шутка. Она уйдет от меня или я уйду от нее. Я сделаю все возможное, чтобы был последний вариант.
— СЕГОДНЯ УТРОМ ТЕБЕ ПРИШЛО ПИСЬМО — сказала мне Мина вечером. — Оно в твоем кабинете. Оно… странное.
Она была права. Письмо было странным. Но странным в том смысле, который я теперь начинала хорошо понимать. Бумага конверта была пожелтевшая и немного помятая и выглядела так, словно ей было лет десять. Конверт был запечатан красной восковой печатью.
Я сразу поняла, что это он. Я улыбалась про себя, когда держала его в руках, просто потому что он так сильно напоминал мне о нем. Это было так… так по-вампирски.
Я вскрыла конверт. Внутри было несколько вырванных страниц из книг с заметками и переводами, набросанными на полях почерком, который я теперь знала как почерк Вейла.
А потом было
Лилит,
Надеюсь, ты благополучно добралась до дома. Я нашел еще несколько заметок для тебя. Я подумал, что они помогут тебе не потерять время.
Я буду рад любым письмам, которые ты захочешь отправить до своего визита.
Я помогу тебе, чем смогу.
Если тебе это нужно.
Вейл.
Я не понимала, что улыбаюсь, пока мои щеки не начали болеть.
Это было так…
Знакомо. Так странно знакомо. Всего несколько строк. Ничего из витиеватого языка светского общества.
И все же, я знала, что здесь сказано так много того, что не было написано этими словами.
Я положила письмо и подпрыгнула, когда поняла, что Мина стоит у меня за спиной. Я выругалась и засунула письмо в карман, хотя не знала, почему мне захотелось его спрятать.
Но она все равно его увидела.
— Ты меня напугала, — сказала я.
— Будь осторожна, Лилит, — сказала она. — Ты знаешь, что случится, если они узнают. Если они обнаружат.
У меня пересохло во рту.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Я не хотела, чтобы Мина тоже знала. Но кого я обманывала? Она была намного умнее, чем все думали.
И она была достаточно умна, чтобы понять, когда я лгу.
Она пристально посмотрела на меня.
— Будь осторожна.
Глава 14
Я писала Вейлу каждые несколько дней, потом каждые два дня, потом каждый день. Иногда даже несколько раз в день.
Вороны появлялись в моем саду, готовые передать его последнее письмо или забрать мое. Иногда он отправлял свои послания с помощью магии, и пергамент появлялся в маленьких клубах бело-голубого дыма и эти письма всегда были самыми волнующими, словно у него была идея, которую ему не терпелось рассказать мне, и он не мог дождаться ворона для отправки письма, и я бы солгала, если бы сказала, что не поглощала их быстрее всех.
Энтузиазм Вейла был впечатляющим, но что еще более удивительно, что он был мне… знакомым. Раньше я уважала его, как нужно уважать большого зверя, признавая, что это нечто старше, сильнее и могущественнее тебя. Но с каждым из этих писем это уважение превращалось из уважения к природе в уважение к другу.
Его почерк иногда был небрежным, заметки были нацарапаны на полях или под углом к пергаменту, как будто он так торопился, что не мог остановиться, чтобы расправить бумагу. Я могла представить его пишущим их, склонившимся над грязным столом, с волосами, падающими на лицо, в окружении открытых книг. Он относился к окружающим его артефактам с меньшим благоговением, чем я, и он без всякого стеснения вырывал страницы из книг, чтобы отправить их мне, сложенными и исписанными.