Шесть серых гусей
Шрифт:
— Я не могу, — простонал Коррадо. — Не могу больше…
— Послушай, от Сан-Доменико до Сан-Себастьяно всего километр. Ты обопрешься на меня, я буду поддерживать тебя, как сумею, но сам я тоже ранен и не смогу тебя нести.
Коррадо не ответил, однако, сделав усилие, поднялся на ноги. Ларри обнял его за плечи, и они сделали несколько шагов по направлению к двери. Перед самым порогом юноша потерял сознание и рухнул на пол. «Не хватало еще, чтобы он отдал Богу душу прямо у меня на руках», — подумал Ларри. Оставшейся водой он смочил лоб и виски послушника. Юноша открыл глаза.
— Портшез бы пригодился, — прошептал он.
Ларри не поверил своим ушам.
— Что? — спросил он. — Ты, кажется, слишком много знаешь!
Коррадо не ответил. Под глазами у него залегли глубокие тени. Ларри попытался собраться с мыслями, потом снова нагнулся к нему.
— Слушай внимательно: в твоих интересах все мне рассказать, иначе я брошу тебя тут. Если ты видел портшез, значит, был в доме Амброджио в тот день, когда все это произошло! Рисунок уже был у него, так ведь? Тебе было велено его украсть!
Коррадо отрицательно помотал головой.
— Я хотел, чтобы он обратил на меня внимание, вот и все, — оправдывался он. — Поэтому я и принес ему фотографию, которую вы видели, ну ту, где был грузовик с картинами. Я сделал ее своим старым аппаратом, который тайком от монахов оставил у себя. Только для того, чтобы он узнал, что наверху полно прекрасных вещей…
— Среди которых ты уже начал выбирать что украсть, разбойник! Ты начал с рисунка, потом стащил письмо, которое сейчас у меня! Унес бы и больше, если б смог! Ты только не сказал мне, как тебе удалось доставить свою добычу в Неаполь. Ведь монахи вроде тебя не имеют права покидать стены аббатства!
Коррадо усмехнулся:
— Когда отец аббат и полковник Шлегель решили увезти монастырские сокровища, мне поручили спуститься вниз, на завод по производству апельсинового сока, и помочь им сделать ящики для книг. Там я узнал, что заводской грузовик должен отвезти в Неаполь сезонных рабочих, которые трудились здесь все лето. Я забрал то, о чем вы знаете, украл в деревне гражданскую одежду и фуражку, чтобы прикрыть тонзуру, и спрятался в машине.
— Поздравляю! Но почему ты решил прийти в тот дом?
В первый раз Ларри увидел на лице Коррадо некое подобие улыбки, отчего оно стало почти привлекательным.
— Чтобы снова увидеть Домитиллу, — прозвучал ответ, которого Ларри совсем не ожидал.
Ларри потрясенно смотрел на Коррадо.
— Ты с ней знаком?
Коррадо робко кивнул:
— Да. И через нее познакомился с Амброджио. Поверьте, это не самое лучшее мое воспоминание. Мне было шестнадцать, ей — тринадцать, и он гнал меня прочь, когда я пытался с ней повидаться. После того как родители вернулись работать в город, я жил на углу улицы Карло Поэрио. Ни в Сан-Доменико, ни в Сан-Себастьяно нечем было заработать на жизнь… Это было еще до того, как авария автобуса в Сарно сделала меня сиротой, до того, как мой опекун определил меня в приют при церкви Святой Реституты. Все знали, что отец Домитиллы занимается контрабандой, но он не хотел, чтобы я встречался с его дочерью, потому что все еще считал себя адвокатом! Впрочем, — добавил он покорно, — не было нужды ей это запрещать: она на меня даже не смотрела, а я, бывало, целыми днями ждал ее у аквариума, куда она ходила играть.
— Ты был влюблен?
Он состроил разочарованную мину.
— Говорю вам, она не обращала на меня внимания, — повторил он печально. — Знаете, меня почти насильно отправили к монахам, и все годы, что я был послушником в монастыре, я мечтал о том, чтобы ее увидеть. Найдя наконец способ убежать из аббатства и привезти товар ее отцу, я подумал, что он разрешит мне войти в дом и я смогу с ней повидаться… хотя бы на минутку… Но знаете, что он сделал? Отругав меня за то, что рисунок в таком ужасном состоянии, он унес его, сказав, что покажет заинтересованным людям, и отказался дать мне за него денег! Письмо, от которого осталось всего несколько строк, он тоже взял и еще накричал на меня, как будто это я залил его водой! Я прождал целую неделю, а в то утро проник в дом, чтобы попытаться вернуть свое добро.
— И чтобы посмотреть на нее?
— Да уж, в этот раз я ее видел! — воскликнул Коррадо, и лицо его просветлело. — Я был вознагражден! В тот знаменательный день я вдоволь насмотрелся! И должен вам сказать…
С улицы послышался детский крик. Ларри встал и открыл дверь. На улице что-то переменилось. В воздухе стоял едкий сернистый запах, который, казалось, давил на странно неподвижные цветущие деревья.
— Ребята! — позвал он. — У меня есть для вас монетки по десять лир!
Из соседних лачуг показались две детские фигурки. Казалось, они предоставлены самим себе, как маленькие оборвыши, бегающие по улицам Неаполя.
— Ваши родители ушли? — спросил он.
— За овощами в Сан-Себастьяно…
— Помогите мне отвести туда Коррадо, он поранился, — сказал он, давая каждому по монете.
— У меня есть старый велосипед, — сказал старший из детей, немного поколебавшись. — Но у него нет шин.
— Давай быстрее!
Ларри бегом вернулся в дом, свернул пергамент и спрятал у себя на груди, испытывая странное успокоение от его теплого и какого-то плотского контакта с кожей. Коррадо снова со стоном рухнул на матрас.
— Сможешь сесть на велосипед? — спросил Ларри бодро. — Мы спустимся в деревню, тебе не надо будет крутить педали: мы тебя повезем.
Ребятишки вернулись со старым ржавым агрегатом. С большим трудом они взгромоздили Коррадо на седло и, поддерживая, направились в деревню.
— Не отпускайте меня, — с тревогой взмолился раненый. Пока они двигались вниз по склону, он вздрагивал и мотал головой, словно всеми силами стараясь не потерять сознание. На полпути, когда уже стала видна разрушенная овчарня, его вырвало прямо на руль.
— Прекрати пачкать все, к чему прикасаешься! — с отвращением крикнул старший из детей, и Ларри задумался: что он имеет в виду?
— Держись, вот уже показались дома, — бросил он.
— Пожар! — воскликнул Коррадо, поднося руку к щеке. В тот же момент и Ларри почувствовал на лбу жжение, словно его укусила оса. Он обернулся к вершине вулкана. Белый пушистый султан, обычно ее украшавший, еще вчера казавшийся продолжением заснеженной вершины, превратился в огромный столб мутного переливающегося дыма, похожего на кусок покрытого оспинами антрацита, как склоны горы Кайро два месяца назад. Ветер совсем стих, и на фоне черных туч раскаленные угольки сверкали, как падающие звезды. Ему вспомнились строки из «Освобожденного Прометея» 125 .
125
Лирическая драма П. Б. Шелли.