Шесть соток для Робинзона
Шрифт:
– Кажется, в законе речь идет о тридцати пяти годах, – без особой уверенности поправила его я.
– Не важно, – отмахнулся Вадим. – Ясно, что столь юной девушке не сидеть в Кремле.
– Она не для себя старается, – пояснила Надя, откручивая пробку, – ее наняли на эту работу. В теплое кресло хочет попасть владелец заводов газированных напитков, поэтому и бутылочка на халяву. А ничего у него водичка… Вадик, попробуешь?
– Давай, – согласился фэншуист. Осушил стакан и икнул. – Слишком много углекислого газа.
Надя вспомнила обо мне.
– Дашенция, хочешь глоточек?
Вадик
– Спасибо, – поблагодарила я, – не люблю газировку, у меня от нее желудок болит. Лучше выпью еще твоего восхитительного чая.
На лице Надежды расцвела настоящая, не приклеенная улыбка.
– Нравится?
– Очень! – совершенно искренне ответила я. – Думаю, у тебя скоро не будет отбоя от клиентов.
Вадик, икая без остановки, вышел в коридор. Надя протянула мне жестяную банку.
– Возьми, тут облепиховая заварка. Дарю. Денег не надо. Езжай домой, угости своего мужика. Он тебя потом в постели порадует.
Я поняла, что Надя хочет остаться с Вадимом наедине, встала и поспешила в прихожую.
– Завтра не опаздывай, – крикнул из спальни Сперанский.
Я вышла в крохотный дворик и направилась к своей машине, припаркованной почти впритык к мусорному баку.
Многие жалуются на безденежье и дороговизну продуктов. Но посмотрите на пакеты с отбросами, которые не влезли в контейнер! Люди бросили прямо на землю, наружу высыпались пустые консервные банки из-под красной икры, стаканчики от импортного йогурта, обертки от шоколада, мороженого, косточки авокадо, розовая шелуха от креветок, шкурки с батонов сырокопченой колбасы. Смятых пачек из-под российского геркулеса не видно, зато есть их «родственники» из Финляндии. И кожура картофеля идеально чистая – народ не хочет тащить домой грязные клубни, покупает мытые, а ведь те стоят намного дороже, чем их чумазые братья. Да уж, судя по отходам, жители этих домов не экономят на харчах.
А завтра тут будет полно пластиковых бутылок из-под полученной бесплатно минералки – думаю, мало кто отказался поставить свою подпись в обмен на халявную газировку. Я сама такая – если покупаю печенье, всегда стараюсь взять пачку, на которой написано «+25 % бесплатно», или упаковки по акции: «Приобретаете две, третья в подарок». Знаю же, что это обман, ни один производитель не станет раздавать свой товар за красивые глазки, но не могу удержаться.
Как правило, уезжая от Вадима, я поворачиваю налево, попадаю на узкую улочку и огородами-огородами пытаюсь пробраться к своему дому. Крупные магистрали, как правило, забиты пробками, поэтому я давно научилась пользоваться переулками и проездными дворами. Увы, последних становится все меньше – жители перегораживают их шлагбаумами. Но сегодня тихий внутренний голос неожиданно посоветовал: «Езжай-ка, дорогая, по шоссе». Сама не зная, почему, я послушалась, выехала на широкий проспект и потащилась со скоростью беременного ленивца. Оставалось лишь удивляться собственной глупости.
Через пятнадцать минут езды (если, конечно, это можно было назвать ездой) я увидела вывеску «Лаборатория».
Крайне обрадованная, я припарковалась около офиса, вошла внутрь и наткнулась на охранника, который уткнулся в газету «Желтуха».
– Где тут сдают анализы? – спросила
Секьюрити отложил бульварное издание, но ответить не успел – из коридора выскочили две бочонкообразные собачки разного цвета и бросились ко мне. Я пришла в восторг, села на корточки и принялась гладить песиков. Они сопели, фыркали, чихали, улыбались, моргали выпученными глазами, в общем, всячески демонстрировали радость от встречи с незнакомкой.
– Любите собак? – спросил мужской голос.
Я подняла голову и увидела невысокого, крепко сложенного мужчину с русыми, коротко постриженными волосами.
– Конечно. А мопсы особенно очаровательны.
Незнакомец вынул из кармана халата очки, водрузил их на нос и спросил:
– У вас есть мопс?
– Нет, – грустно ответила я. – Квартира маленькая, работаю весь день, совесть не позволяет оставить живое существо тосковать с утра до вечера в одиночестве. Поэтому я просто мечтаю о собственной собаке.
– Вы первая, кто правильно определил породу Розы и Кисы, – улыбнулся мужчина, – обычно Розу называют бульдожкой, а Киса вообще ввергает людей в изумление.
– Я читаю журнал «Друг» и знаю, что собаки этой породы бывают черными, – сказала я. – Можно подержать ее на руках?
– Попробуйте, – радушно разрешил владелец.
Я осторожно взяла Кису поперек широкой спинки, подставила под ее задние лапки ладонь и подняла вверх. Мопсиха повернула морду и азартно чихнула мне в лицо. Я рассмеялась, а Киса, словно извиняясь за свое плохое воспитание, вывесила из пасти длинный язык и попыталась слизнуть с моих губ помаду.
– Ну нет, дорогая, косметика не для тебя! – воскликнула я, возвращая мопса на пол. – Налижешься всяких средств красоты и проснешься на следующий день со здоровенным прыщом под глазом.
Мужчина погладил подбежавшую к нему Розу, а я спросила:
– Вы делаете анализы? Вывеска «Лаборатория» относится к вашему офису или я ошиблась дверью?
Хозяин собачек выпрямился.
– Лаборатория? Но кровь обычно берут натощак, а сейчас день уже клонится к вечеру.
Я вынула из сумки пузырек.
– У меня другое дело. Вот настойка из трав, я хочу узнать ее состав.
– Да? – удивился лаборант. – Интересно.
– Знаете растение дурманиха? – спросила я.
– Впервые от вас название слышу, – ответил сотрудник лаборатории.
Охранник вдруг начал издавать странные звуки, то ли кашель, то ли хрюканье.
– Сергей Петрович, не мешайте нам беседовать. Если в горле першит, налейте воды из кулера и попейте, – велел мой собеседник.
– Сейчас, Феликс Жанович, – прокряхтел секьюрити, поднимаясь со стула.
– Пройдемте в кабинет, – предложил мне лаборант, – там и поговорим в спокойной обстановке.
Глава 12
В сопровождении собак мы вошли в небольшую комнату, сели в кресла, и лаборант сказал:
– Давайте познакомимся. Я профессор Маневин Феликс Жанович. А вы?
– Даша Васильева, – пробормотала я, – научных званий не имею.
– Наверное, они вам не нужны, – улыбнулся ученый. – Так о каком анализе идет речь?
– Возникло подозрение, что этой настойкой отравили женщину, – произнесла я.