Шестая сказка
Шрифт:
– Нет-нет! Какой жених? Моя дочь давно болела, последние два года совсем не вставала с постели. Нам бы неженатого молодого человека, для обряда, – она завозилась под своими шелковыми покровами и извлекла еще пару монет, – мы готовы щедро отблагодарить Храм.
Теперь уже вытаращился Мауни. Обычно безутешные родственники, дабы ублагостить души не связанных браком почивших, сами приводили жениха или невесту, из числа давно знакомых и любимых, либо венчали с кем-то безвременно ушедшим, но тоже близким покойному. А тут…
Мауни едва проглотил рвущиеся наружу неприемлемые
Вопросы роились назойливыми мухами и мешали сосредоточиться. Женщина не понимала затянувшегося молчания Мауни и смотрела на него теперь настороженно, даже испуганно, не ровен час, заберет из чаши монеты и направиться в другой Храм, то-то настоятель обрадуется.
– Мы уже к полудню подберем жениха для вашей дочери, обряд проведет лучший наш служитель, чтобы душа девушки довольная покинула этот мир, – выпалил Мауни, опрометчиво обозначив сроки.
Прихожанка кивнула, поправила платок и сделала пару шагов в сторону, старательно прикидываясь, что не заметила, как ее монеты исчезли с чаши, смахнутые ловким движением. Только потом она молвила вновь:
– Мы прибудем в Храм к полудню, – и пошла к выходу.
Мауни не мог оторвать взгляда от змеившейся по брусчатке длинной накидке. Гордая, почти царственная поступь женщины… И их маленький Храм… Настоятель будет счастлив, получив монеты. И, наверняка, удостоит Мауни награды. Только где так скоро найти того, кто согласится стать женихом несчастной почившей девушки и сам не протянет слишком долго? И как бы сделать так, чтобы он не запросил слишком большую цену?
При Храме находилась небольшая лечебница, там постоянно обитал всякий сброд, из тех, кто не мог оплатить услуги хорошего доктора. Мауни понятия не имел, есть ли там неженатые мужчины, но у него особо и выбора не было, куда пойти на поиски.
Коротко обрисовав проблему встретившемуся ему на пороге лечебницы брату Хейко, огляделся по сторонам. В основном, там лежали, сидели, стояли одни старики, либо больные такого вида, что даже будь они трижды согласные стать чьим-то женихом, их не поставишь рядом с девушкой из богатой семьи. Мауни приуныл, во всех красках представив себя меж двух огней: настоятеля и матери почившей.
– Знаю! – хлопнул себя по лбу неунывающий Хейко, пожалевший собрата. – Третьего дня мы нашли на пороге Храма одного парня. Он совершенно безумен и тяжко болен, но выглядит довольно молодо. Если его отмыть, нарядить в приличную одежду и напоить, чтобы слова не мог выговорить, думаю, это решит твою проблему.
Хейко провел Мауни через всю лечебницу, мимо всех сирых и убогих, мимо стоячих, сидячих и лежачих, мимо терпеливо молчащих и тяжко стонущих, мимо ждущих и требующих, и ткнул пальцем в темный душный закуток, где на куче тряпья съежился в три погибели претендент на роль жениха. Тот был тощ, нищ и бледен, но, действительно, молод.
– Ты женат, сын мой? – поинтересовался, присев перед ним, Мауни.
Парень поднял на него огромные бездонные глаза и выговорил, задыхаясь, но довольно здраво:
– Моей матушке нагадали еще до моего рождения, что у меня будет только одна возлюбленная, которая пройдет со мной земной путь и скрасит пребывание в Вечном Мире. Только я пока не встретил ее. Я покинул родной край, отправившись на поиски своей возлюбленной, но по дороге меня ограбили и едва не отправили на тот свет. Видимо, придется мне и после смерти скитаться неприкаянным, потому что не оправдал я материнских надежд.
– Думаю, я знаю твою невесту, которая скрасит твое пребывание в Вечном Мире, – слукавил Мауни, поглаживая болезного по голове.
Не похоже, чтобы у парня имелось хоть что-нибудь, чтобы привлечь внимание воров и разбойников. С головой несчастный точно не дружил. Мауни понимающе глянул на Хейко, а потом снова обратился к молодому человеку:
– Как имя твое?
– Мирас. Но откуда вам известно, что эта девушка именно моя возлюбленная? – вскинулся болящий. – При виде ее сердце должно отозваться и затрепетать, я услышу пение ангелов и почувствую, как улетаю на крыльях любви!
– Сейчас мы подготовим тебя ко встрече с твоей возлюбленной, – терпеливо перебил его Мауни, – а уже потом, в полдень, ты дашь ей брачный обет, который свяжет вас в этом и том мирах.
Но Мираса это не устроило, он цеплялся за руки служителя и шептал из последних сил, что его не устроит любая девушка, что ему нужна только его суженая.
Хейко красноречиво прокашлялся. Мауни, не оглядываясь на него, бережно обнял больного парня, помогая ему подняться.
– Брат мой Хейко, не мог бы ты подготовить горячую ванну нашему сыну, праздничную одежду и легкий завтрак, – служитель похлопал по спине зашедшегося в кашле Мираса. – Через час юношу ждет судьбоносная встреча! – он только сейчас позволил себе ответить на взгляд Хейко, чуть заметно дотронувшись до звякнувшего монетами кошеля.
Когда полуденное солнце осветило внутренний двор Храма, Мауни вывел едва переставляющего ноги парня навстречу траурной процессии. За богато украшенным гробом, который несли четыре мускулистых раба, следовала скорбящая мать, под обе руки поддерживаемая двумя очаровательными заплаканными девушками, несколько разодетых дам семенили за ними, а также вышагивали мужчины с опущенными головами. Усопшую покрывал расшитый серебром и жемчугом саван.
Мауни подтолкнул вперед Мираса:
– Вот твоя возлюбленная!
Парень сделал шаг вперед, едва удержавшись от падения, приподнял саван… Лицо болезного перекосилось, он отшатнулся в сторону и открыл рот, словно намереваясь закричать, но тут же упал, как подкошенный.
Служитель в обрядовом облачении принялся зачитывать традиционные молитвы. Мауни поймал ободряющий взгляд Хейко, потом поднял лицо будто бы к небесам, но на самом деле к скрытому зеленью балкону, на котором с весьма довольным видом стоял настоятель, уже прикидывающий, куда направит щедрые подношения.