Шестая сторона света
Шрифт:
Её обманчивая внешность…
Блин, все эти словосочетания я будто взял из книгосериала или аннотации к аниматине. Культура, – музыка, книги и аниматины, – существовали для того, чтоб обеспечивать готовыми объяснениями моментов бытия.
На любого реального человека имелся прототип из книги. Любое неясное движение души было описано строчкой из песни. Любой образ, сопровождающий это движение, запечатлён в известной аниматине и её аннотации.
Чтоб рассказать, как выглядела Алтынай, я пользовался словесными
Но что думал я, Лех Небов?
Иногда казалось, что ничего не думал.
Всё придумали за меня. Я же, как дрессированный, (ритмичная, блин, обезьяна!) рылся в памяти и доставал из чёрного пакета приготовленный для меня культурно-психологический бутерброд. Даже вот эти мысли, я думал для того, чтоб не думать об Алтынай и её обманчивой внешности.
Сделав ошибку, Алтынай, ругалась, как опытный железнодорожник. Выслушав моё пояснение, исправлялась и никогда эту ошибку не повторяла.
Как всякий новичок Алтынай считала, что дыролов нужно держать строго по центру кромки монорельсы. Вовсе нет. Из-за смещённого центра тяжести, колёсики соскальзывали и вносили некорректные цифры в данные счётчика.
Я встал позади Алтынай и взялся за рукоятку:
– Когда ведёшь дыролов, нужно слегка забирать вправо, даже если кажется, что нужно наоборот влево.
Её собранные в хвост волосы будто гладили меня по подбородку.
Алтынай не убирала свои руки из-под моих. Но это не выглядело будто ждала чего-то иного, кроме демонстрации профессионализма. Я секунду постоял, как дурак, и отошёл. Она послушно повела дыролов. С этого момента, он ни разу не соскользнул.
Я сдержанно похвалил.
Потренировавшись на запасном туннеле, где поезда не ходили, мы перешли в основной.
Обнулили счётчик и двинулись в путь.
2
Алтынай вела дыролов, не отрываясь, глядела на лампочку. Я усмехнулся:
– Микротрещины попадаются, не так уж часто. В среднем за смену две-три. Иногда вовсе не бывает.
– Кто их заделывает?
– Ремонтная бригада. Путевые листы обрабатывают в статистическом отделе, фиксируют, не увеличилось ли количество микротрещин на участке.
– А если увеличилось?
– Тогда полностью меняют полотно на отрезке, а не латают трещины. И быстрее и выгоднее по бюджету.
– Это же сколько времени уходит на то, чтоб собрать, обработать и передать листы ремонтникам? Пока они там статистику рассчитывают, крушение может произойти.
– Сами микротрещины не представляют опасности. Макротрещины тоже. Они сигнал, что происходит эрозия полотна. Если не обратить внимание, то через год-другой произойдёт разрыв. Да и то не обязательно. Запас прочности монорельсы о-го-го какой. Не дураки проектировали.
Алтынай снова сосредоточилась
Ничего, кроме аниматины из детства не приходило на память.
Но не хотел пугать Алтынай признанием, что влюбился в её версию, смастерённую Шай-Таем. Я не малолетка, прекрасно знаю, что излишняя напористость отпугнёт девушку. Нужно соблюдать дистанцию.
– Кстати, у нас, обходчиков, вырабатывается одна особенность, – сказал я. – Чувство расстояния. Могу, не глядя на счётчик, сказать сколько мы прошли.
– И сколько? – Алтынай загородила собой дыролов, чтоб я не подглядывал.
Я надменно хохотнул:
– Три километра, сорок четыре метра. Сорок пять, сорок шесть…
– Офигеть! – Алтынай удостоверилась, что именно эти цифры отображает счётчик. – Я тоже так смогу? Ненужное в жизни умение.
Я засмеялся громче и показал на Г-образный рукав:
– Уже можешь. Эти выемки стоят каждые сто метров. Между ними висят пронумерованные указатели. Весь путь делится на пятидесятиметровые сегменты. Даже напрягаться не надо, чтоб считать.
– Ловко. А я поверила, что у тебя внутренний дальномер вырос.
Алтынай громко засмеялась и тут же притихла, нервно оглядевшись:
– Бли-и-и-н, я представила, как одной здесь ходить. Страшно.
Хотел обнять её и сказать: «Ничего не бойся, пока я рядом». Но лишь успокоил:
– Тут страшно скучно, вот и всё. От скуки есть спецсредство – музыка.
Алтынай немного подумала:
– Не понимаю, если я буду идти одна, ещё и в наушниках, то как узнаю о приближении поезда?
– О, поверь мне, узнаешь.
3
До пересечения 234-ой и 55-ой линий мы дошли позже обычного. Лебедев сидел на монорельсе и, закрыв глаза, слушал музыку.
– Что так долго? – спросил он недовольно.
Поднялся, оглядел Алтынай и одобрительно сунул ей ладонь:
– Лебедев.
– Алтынай. А почему по фамилии?
Лебедев недовольно засопел. Считал, что и так ясно почему. Солидно же.
Лебедев выслушал мой рассказ, что объявление о поиске увидел папа Алтынай:
– Я же говорил, что решу вопрос?
Мы пообедали бутербродами. Так как у Алтынай ничего с собой не было, я поделился своим. Было приятно ухаживать за ней. Лебедев тоже сделал вид, что хотел поделиться, но Алтынай сказала:
– Мне достаточно еды от начальства.
Он с облегчением согласился:
– Правильно, не надо толстеть. Это неудобно.
Лебедев поднялся. Оттряхнул крошки с комбеза и взглянул на меня:
– Ладно, я пошёл. После работы по пиву?
– Э-э-э, не знаю, – я беспомощно посмотрел на Алтынай. Она жевала колбасу и смотрела в конец туннеля, делая вид, что не слышала.