Шестьдесят смертей в минуту
Шрифт:
– Пошел ты!..
– Эмоции переполняют вас. – Шатун заговорил громче. – Но в жизни бывают случаи, когда нужно принять единственно правильное решение. Иногда это решение бывает трудным. Поверьте, русские тюрьмы – это не для женщин… Короче говоря, в ваших интересах сделать то, о чем настойчиво просил покойный.
В трубке запикали короткие гудки.
Глава 17
Поселок Устунчак появился из вечернего мрака, словно призрак из каменной стены. К склонам холмов прилепились плохо различимые дома с плоскими крышами, в низине
На главной площади, пустой и пыльной, Садыков заглянул в единственный магазин, проторчав там добрых полчаса, вернулся обратно и залез на облучок.
Вскоре телега остановилась у двухэтажного глинобитного дома с балкончиком на втором этаже; понятно, что хозяин тут человек уважаемый и небедный. Рахат постучал рукояткой плетки в дверь. На пороге появился мужчина в черном халате и высокой шапке с узкими краями, сделанной из плотного белого войлока.
Судя по шапке, киргиз. Хозяин выслушал Садыкова, хмуро посмотрел на старую телегу, в которой сидела бедно одетая женщина, и покачал головой, брезгливо выпятив нижнюю губу. С бедняками он дела не имеет, нищие могут переночевать на заднем дворе бывшей амбулатории, показал он пальцем в конец темной улицы и, сплюнув сквозь зубы, добавил:
– Дашь там немного денег, и твою клячу накормят.
Когда же киргиз увидел наличные, его глаза заблестели, как две путеводные звезды, а спина согнулась в раболепном полупоклоне. Он давно забыл, когда сюда заворачивали люди с деньгами, – и вот на тебе…
Сразу представился по имени – Чингиз, протянув руку, помог женщине спуститься вниз, сам перетащил тяжелые мешки и рюкзаки в дом, говоря, что гости получат лучшие апартаменты, какие не найдешь в радиусе ста пятидесяти километров, а лошадь накормят и напоят. Он провел постояльцев на верхний этаж, где какие-то женщины быстро приготовили комнату для Джейн, постелили на циновке мягкий матрас и простыню, принесли корыто, кувшины с теплой водой и полотенца.
– Всегда рады гостям, – повторял хозяин, сжимая в кармане халата деньги, полученные за три дня вперед. – Уж я как рад, бог свидетель. Только посмотрел на вас и вижу: какие хорошие люди приехали… Вот, думаю, бог послал подарок. Так обрадовался… так обрадовался, что слов нет…
– Женщине нужно какой-нибудь крем, – попросил Садыков, – или мазь от солнечных лучей. У нее кожа обветрилась, губы потрескались, на шее солнечные ожоги. Надо чем-то смазать.
– Крема нет, – искренне огорчился Чингиз, – в магазине его не продают, но есть кое-что получше.
Хозяин исчез, через минуту вернулся с завернутым в бумагу куском белого вещества, напоминающего мыло, долгое время пролежавшее в воде.
– Курдючное сало – самая нежная часть барана. Вырезают у него из-под хвоста. На курдючном сале готовят самый лучший плов…
Садыкову досталась комната поменьше, узкая и длинная, с видом на задний двор, глубокую выгребную яму и нужник, но эти мелочи Рахата не волновали. Отказавшись от плова и зеленого чая, он переступил порог. Сил хватило, чтобы расстегнуть брючный ремень и стянуть рубашку. Через пять минут он уже спал мертвым сном,
Джейн долго блуждала по центру Москвы. Она заходила в магазины и быстро покидала их, спускалась в метро, дожидалась поезда и выбегала из него в тот момент, когда двери начинали закрываться. Снова поднималась наверх, садилась в такси, проезжала пару кварталов, выскакивала из машины и вливалась в поток пешеходов, шагавших по улице.
Пара часов этой бестолковой беготни прошли как одна минута, и Джейн решила, что ее никто не преследует. А если кто-то из людей Шатуна висел на хвосте, то давно потерялся.
Вскоре она оказалась в другом конце города, возле нового дома, огороженного забором из чугунных палок с острыми наконечниками. Вошла в подъезд, сказала несколько слов дюжим охранникам, дежурившим в холле, лифтом поднялась на восьмой этаж и позвонила в дверь квартиры.
Открыла женщина лет тридцати пяти, одетая в спортивные брюки и короткую кофточку. Каштановые волосы до плеч, приятное открытое лицо, голубые глаза, настороженно смотревшие на мир. Лида, вдова бывшего совладельца фирмы «Васта» Василия Ивченко, поздоровалась с гостьей за руку и через длинный коридор провела ее в большую комнату, где из мебели стояли только два кресла, телевизор и кофейный столик.
Джейн присела в ближнее кресло, огляделась по сторонам. Эту квартиру Ивченко купил за полгода до своей трагической гибели. Успел сделать ремонт, но пожить в новых стенах уже не пришлось.
– Вы, наверное, удивлены, что я напросилась в гости? – спросила она.
– Если напросились, значит, вам это нужно. – Ивченко говорила низким грудным голосом, который обычно так волнует мужчин. – А вы, наверное, представляли, что я живу богаче? Антикварная мебель, на стенах подлинники картин голландских или французских живописцев и в довершение ко всему золотой унитаз – символ мечтаний богатых идиотов? Да, еще передние зубы… Они тоже золотые, со вставными бриллиантами. – Лида рассмеялась, но взгляд оставался каким-то странным, ускользающим. Испуг в глазах не пропал.
– Действительно, я думала, что живете побогаче, – кивнула Джейн.
– Мой муж считал, что все свободные деньги надо вкладывать в бизнес, – сказала Лида. – У него не было ни загородного особняка, ни яхты. А до недавнего времени и приличной квартиры. Он говорил, что с этим всегда успеется. И вот теперь – нет ни бизнеса, ни доходов… Хоть квартира осталась. Плюс две машины и кое-что на банковском счете. Правда, последнее время были большие траты.
– Я знаю, – кивнула Джейн. – Очень большие.
– Весь год для меня – это хождения по адвокатам, по судам. По новым адвокатам и новым судам. Я непрофессиональная сутяжница, но мне кажется, что каждому человеку в жизни положена капля справедливости. Я хочу получить малую часть денег покойного мужа. Но, скорее всего, не получу ничего. Все против меня. Одна аудиторская фирма, русская, уже поработала. Ваш аудит наверняка закончится с тем же результатом: у фирмы «Васта» не найдут ни денег, ни собственности. Ничего, кроме долгов. Впрочем, не берите в голову. У меня с утра настроение отвратительное, поэтому и ворчу.