Шестьдесят смертей в минуту
Шрифт:
Через день-другой, когда улягутся эмоции и волнение, районному начальству уйдет бумага с представлением лейтенанта Ибрагимова и прапорщика Амирова к боевым наградам. Население района – да что там района, всей области – не забудет сынов Отечества, героически павших…
Мудреную мысль капитан и на этот раз не довел до конца, пальцами потер затылок и только после этого сказал, что награду за мужество получит и геройски погибший младший сын аксакала Мамед. Молодой человек, поднявший людей на защиту родного селения, заслужил даже не медаль, он заслужил орден…
Аксакал махнул рукой – мол, хватит трепаться. Глянул на капитана из-под седых бровей и сказал:
–
– Организовать погоню силами милиции не получится, нас всего двое осталось. Еще рядовой Якубов из района должен прибыть, но неизвестно, когда появится.
– А добровольцы из местных?
– Кто пойдет добровольцем, когда эти твари тут такое наворочали? Мужчины по домам попрятались, как крысы по норам. Надо дожидаться подкрепления. Может, военных пришлют, я по рации связался…
– Некогда ждать. Смогу дать тебе восемь человек. Со своим оружием, боеприпасами и харчами. Еще дам транспорт, оружие и патроны, чтобы раздать добровольцам.
– Я же говорю: никто не пойдет. – Голос Урузбекова сделался твердым. Он толкует этому старому дураку одно, а тот понимать ничего не хочет. – Нет добровольцев. И не будет.
– У меня сына убили. Младшего. Да… Он был послушным мальчиком. Тихим и спокойным. Любил сидеть в беседке на холме. – Аксакал обернулся назад и рукояткой плетки показал на холм. – Сидел и смотрел вниз. Он хотел учиться. Но не сбылось.
Капитан подумал, что тут одно из двух: старик совсем из ума выжил или здорово заблуждается по поводу покойного сына. У этого «мальчика» две жены, детей шестеро или семеро. Была и третья жена, русская, без малого год как погибла при невыясненных обстоятельствах, а выяснить эти обстоятельства сам старик и помешал. Сказал, что никакого расследования не допустит. Когда женщину хоронили, у нее на лице живого места не было – одни синяки и кровоподтеки. Если вспомнить все «заслуги» младшего Гусейнова, то материалов на добрый десяток уголовных дел наберется. Тут и похищение женщины, и насилие над ней, разбой, грабеж, нанесение тяжкого вреда здоровью… Много чего. Место этому «мальчику» в каменоломне, где преступников исправляют тяжелым трудом. А тех, кто не исправился, хоронят в братских могилах. Узнав, что Мамеда пристрелили, честные граждане только вздохнут свободнее.
– Еще он птиц любил, – говорил старик, закатывая глаза к небу. – У него двадцать клеток с певчими птицами.
– Да, хороший у вас был сын. Примите мои искренние…
– Дам по полторы сотни долларов каждому охотнику, – перебил капитана Гусейнов. – А тебе, если вернешься с добычей, будет хорошая премия. Привези их живыми или мертвыми. Моего сына убили, и я хочу немного справедливости. Попробую на старости лет, какая она на вкус, эта справедливость.
– Сделаю, что смогу, – отчеканил Урузбеков. Как только прозвучали слова «хорошая премия», головная боль мистическим образом исчезла. Захотелось деликатно узнать, о каких деньгах речь. – А сколько… В смысле, ну, как бы это…
– Хватит, чтобы новую машину купить. А если пустой вернешься, – глаза старика сощурились, – тогда не обижайся. Чтобы через два часа список добровольцев был готов. И сразу выезжайте. – Гусейнов повернулся и зашагал к машине.
Слух о деньгах с космической скоростью разнесся по поселку, и на площади собрались человек тридцать мужчин. Из них капитан отобрал десяток людей, не злоупотребляющих травкой, умевших читать звериные следы и обращаться с оружием.
Первым в добровольцы
Два местных охотника, записанных в отряд, привели своих овчарок. Собаки хорошие, здоровые и выносливые. Капитан пообещал поставить собак на довольствие и выделить хозяевам отдельную плату, если от псов будет толк. Остальных мужчин отправил по домам.
Вскоре на площади появились два грузовика, присланные Гусейновым. Капитан выстроил людей в две шеренги, приказал рассчитаться по порядку номеров и держать равнение на середину. Он встал перед строем в двадцать семь бойцов, разбил личный состав на три отделения и назначил командирами подразделений проверенных людей. Затем прочитал короткое напутствие, которое закончил на высокой пафосной ноте:
– Друзья, граждане, народные ополченцы! Мы, все как один, здесь и готовы к бою. Бандиты и убийцы посягнули на наш очаг, на наших жен и детей. Но мы, мужчины, обязаны встать на защиту слабых. Наш долг отомстить за сельчан, павших в неравной схватке. Мы клянемся отомстить!
– Клянемся! – грянул строй.
Урузбеков, довольный собой, обошел ополченцев, пожал руки сельчанам и выдал каждому по тридцать долларов аванса. Позже подъехала светлая «Нива», специально для представителей власти, под командованием которых будет проходить операция. В кузове первого «Урала» Урузбеков насчитал шесть ящиков с патронами, два десятка автоматов Калашникова, неновых, но в приличном состоянии. Были тут и коробки с консервами, рыбными и мясными, несколько мешков с лепешками, канистры с водой и даже дрова.
Капитан осмотрел провиант и велел мужчинам забираться в грузовики, рассаживаться по скамейкам. Сам сел на переднее сиденье «Нивы» и приказал сержанту трогать.
«Ниву» с милиционерами болтало из стороны в сторону и трясло на ухабах. Впереди на мягком грунте отчетливо видны следы протекторов проехавших здесь «Жигулей». Следы свежие, еще не тронутые пылью и песком. На ближайшие трое суток по радио обещали ясную, безветренную погоду – это очень важно; значит, ничто не помешает поискам бандитов. Впрочем, трое суток – это слишком долго. По всем прикидкам, преступников можно будет взять через несколько часов.
– Стемнеет скоро, – процедил сержант, – солнце за гору садится.
– Еще час с минутами светлого времени, – ответил капитан. – Час – это много.
Он перебрался на заднее сиденье, разложил армейскую карту. Так, вот их место положения. Ветеринар и его команда слишком плохо знают местность, и это их погубит. Со страху или по ошибке они выбрали неправильное направление. Равнину, уходящую вдаль, теснее и теснее сжимали с обеих сторон каменистые предгорья. Стоит к ним приблизиться, взгляду откроются опасные склоны, на которые и опытный человек поднимется с трудом. Бандитам надо было выбрать обратное направление. Там холмистая равнина, большая, словно созданная для того, чтобы прятаться. Стоит только на нее попасть, беглецы запросто доберутся до города, затеряются в нем. И концов не найдешь.