Шестьдесят смертей в минуту
Шрифт:
– Излагай короче. Он ушел через проходной подъезд? И даже не оставил вам на память визитной карточки?
– Так точно.
– А ты говоришь, что нет добрых новостей… Шатун оторвался от слежки. Это какая новость? Ну, если подумать? Он что-то решил для себя, что-то задумал и хочет побыть в одиночестве, чтобы свою задумку выполнить. А это уже хорошо. Пусть действует, мы прихватим его позже.
– Нам продолжать наблюдение за подъездом?
– На Ткацкой улице Шатун больше не появится. Подозреваю, что и с женщиной он закрутил роман, потому что она живет в проходном подъезде. Очень удобно. Заходишь в подъезд со стороны двора, а выходишь уже на улицу. Завидую я Шатуну. Лично у меня не было близких отношений с женщиной, которая жила в проходном подъезде.
– От кого вам бегать? Вы же майор полиции.
– Как от кого бегать? – удивился Девяткин. – От злой судьбы, от кого же еще? Впрочем, от нее не убежишь, можно не стараться…
Он вышел из здания вокзала, нашел на стоянке машину и сел за руль. Мобильный зазвонил, как всегда, не вовремя.
– Это капитан Бобров. Звоню из Лефортовского судебного морга.
– Ты ждешь наводящих вопросов? Почему ты в морге, а не в больнице?
Выруливая со стоянки, забитой машинами, Девяткин чуть не врезался в «БМВ» какого-то бритого парня с бычьей шеей, опутанной золотой цепью. Мордоворот показал Девяткину кулак. Юрий Иванович хотел показать удостоверение сотрудника МУРа, но оппонент, подав машину задом, пропал из вида.
– Полчаса назад Стас Рогов умер в машине «Скорой помощи». Он лежал на носилках, закрыв глаза, будто уснул. Потом вдруг зашевелился, сказал, что у него мерзнут ноги. Сильно мерзнут. Я накрыл его шерстяным одеялом, тогда он сказал, что теперь совсем ног не чувствует, как-то сразу побледнел, рот открылся, а дыхание прекратилось. Врач бился с ним минут десять.
– Господи, этот Рогов только недавно передвигался на своих ногах и обещал устроить мне серьезные неприятности! Что сказал врач?
– Похоже на обширный инфаркт, – ответил Бобров. – Я приказал «Скорой» ехать в Лефортово. Связался с судебным экспертом. Вскрытие назначили на завтра, на вечер.
– А раньше нельзя?
– Тут очередь, – ответил Бобров. – Хорошо еще, если завтра успеют.
Около получаса Шатун тащился на стареньком «Фольксвагене» по грунтовой дороге, раскисшей от дождя. Он миновал рощицу, проехал вдоль единственной в деревне улицы в два десятка домов. Названия у улицы не было, деревня тоже оставалась безымянной, ее невозможно отыскать даже в дорожных картах. Дождь, моросивший с утра, не хотел останавливаться.
Шатун слушал музыку и думал о том, что сейчас в его жизни продолжается черная полоса, но скоро она кончится. Солнце засияет, а синее море, на берегу которого Шатун будет валяться пару недель, окажется теплым и ласковым, как любимая женщина. Возможно, он будет лежать на том самом пляже, где планировал отдохнуть Рогов, занимать шезлонг своего бывшего друга. Почему бы и нет? А пока надо разгрести это проклятое дерьмо, доделать все дела.
У него семь иностранных паспортов, все настоящие, на разные имена. Можно воспользоваться паспортом грека Андроса Итракиса, который четыре года назад приехал в Россию делать бизнес. С местными компаньонами возникли небольшие финансовые разногласия, и теперь останки Андроса покоятся в придорожной канаве у деревни Огни. От грека мало что осталось, а вот его паспорт до сих пор служит хорошему человеку.
Шатун наклонился вперед, вытащил из ящика для перчаток «браунинг» девятого калибра. Пистолет слишком большой, не предназначен для скрытного ношения, его трудно спрятать даже под плащом. Но Шатуна никто обыскивать не станет. Два парня, с которыми он увидится через пару минут, – давние знакомые.
Машина остановилась возле песчаного карьера. Шатун глотнул свежего воздуха и медленно приблизился к автомобилю, стоявшему на обочине возле лесной опушки. Вокруг никого, и тишина мертвая. Обычные меры предосторожности. Люди ему доверяют, но на всякий случай назначают встречи в разных местах и тщательно проверяют, чтобы не приехал кто-нибудь посторонний.
Минут через пять из хмурого влажного леса вышел Тимур. Джинсы, плотно обтягивающие кривые ноги, оказались мокрыми до колен, кожаная куртка покрыта каплями дождя. На другом краю поляны появился Сергей, мрачный субъект, одетый, как грибник, в старый ватник и резиновые сапоги. Только что они наблюдали за дорогой, петлявшей по ровному полю. Тимур открыл багажник старого «Мерседеса», распечатал длинную коробку и вложил в руки Шатуна винтовку Драгунова с оптическим прицелом.
– Как заказывали, – сказал он. – Прицел четырехкратный, белорусского производства, очень надежный. Ствол, сами видите, в образцовом состоянии. Оружие пристреляно. Хорошая кучность.
– Старик, ты же не пылесос продаешь, – улыбнулся Шатун, – а я не домохозяйка. К чему эта реклама? Я знаю: если ты принес ствол, то это приличная вещь.
– Да, у нас без обмана.
Сергей стоял чуть поодаль, засунув руку под телогрейку, и безучастно таращился на высокий холм песка по другую сторону дороги. Под одеждой он прятал пистолет и в случае непредвиденных осложнений выстрелит без промедления. Шатун, осматривая винтовку, думал, что «браунинг» под плащом едва ли заметен. Об этом можно не беспокоиться.
Он переложил из руки в руку винтовку, осмотрел казенную часть и ствол. Полировка приклада местами облупилась, на цевье три звездочки, нацарапанные гвоздем или ножиком. Значит, винтовка не лежала на складе, а была уже в деле, вероятно, на Кавказе. Оттуда и приехала. Сергей – отставной майор российской армии, принимал участие в вооруженных конфликтах.
Шатун взял из рук Тимура обойму, снаряженную винтовочными патронами калибра 7,62, приложил глаз к резиновой гармошке прицела, поводил стволом из стороны в сторону, выбирая цель. Если верить показаниям этой штуки, до молодой березки, стоявшей почти на вершине песчаного холма, сто восемьдесят метров. Ветки клонятся вправо, правда, не слишком сильно, просто дрожат на ветру. Значит, скорость ветра примерно три-четыре метра в секунду. Он повернул колесико оптического прицела, сделав соответствующую поправку на ветер. Затем послюнявил палец и подержал его перед собой, проверяя свои выводы. Да, скорость ветра – метра четыре.
– Ну и погодка, – поежился Тимур.
Шатун вставил обойму в направляющие, передернул затвор и, вскинув винтовку, совместил нити прицела на тонком стволе березки. Выстрел – и дерево повалилось, будто переломленное надвое точным и сильным ударом топора.
– Откуда винтовка? – спросил он, хотя в разговоре с поставщиками никогда не касался этой темы. Об этом не принято спрашивать. И ответы его не интересовали. Надо просто выгадать время, решая, как лучше действовать дальше. – Она в розыске или как?