Шестерня
Шрифт:
В мучительных раздумьях, Шестерня хмурился, шевелил складками на лбу, кусал губы, силясь подобрать наиболее уместное, как по затратам сил, так и по времени решение. Придумывал и отметал, рассчитывал и отбрасывал, не удовлетворяясь приходящими на ум идеями. Ведь, кроме всего прочего, решение должно избавлять от проблемы раз и навсегда. Именно это отличает настоящего умельца от всяких там проходимцев. Да, не быстро, да, дорого, но зато столько, сколько нужно, чтобы ни отнять, ни прибавить. Расчетливость - вежливость мастеров! Как в прямом, так и в переносном смысле.
Слева, подсвеченные одиноким фонарем, проступили очертания стены с провалом штрека. Глаза бездумно скользнули, выхватив чернеющий зев прохода, ушли дальше, но вскоре вернулись, заинтересованно вперились в арку входа. Шестерня свернул, подойдя ближе, осмотрелся. Из прохода выныривает тропка, петляя, убегает в раскинувшиеся вокруг деревни посадки, то тут, то там подсвеченная мутным оком фонаря. Если приглядеться, далеко, на пределе видимости, можно увидеть еще один подсвеченный фонарем проход. Тоже и с другой стороны.
В очередной раз забыв про шлем, Шестерня потянулся к затылку. Пальцы уперлись в металл, бессильно заскребли. Однако, на этот раз неудобство не вызвало раздраженья. Полностью сосредоточенный на зародившейся мысли, Шестерня лишь вздохнул, замедленно опустил руку. Постояв еще немного, он развернулся, продолжил прерванный путь.
Деревня приблизилась, нависла волшебным цветком, где вместо лепестков ярусы из домов, а тропки, издали похожие на белесые нити, разбегаются затейливым узором, оплетают, как паутина, соединяя разрозненные элементы в единое целое. Окошки мерцают светляками, расставленные вдоль дорожек редкие фонари переливаются, словно развешанные на кустиках серой плесени праздничные гирлянды. Серыми тенями маячат фигуры селян, от расстояния едва заметные, словно забытые призраки ушедших во мрак веков предков.
Шестерня отвлекся от мыслей, окинув взглядом деревню, не сдержал улыбки. Хоть и не по правилам, кособоко, спустя рукава, а где-то, так и вовсе неведомые строители работали с глубокого похмелья, но деревушка неплоха, можно даже сказать - красива. Если не присматриваться к грубо обработанным поверхностям, и не обращать внимания на бестолковое расположение троп, зрелище в целом не лишено очарования. Хотя, конечно, что не говори, а качество работы оставляет желать лучшего. И где они таких каменщиков понабрали?
Путь преградили врата: несколько продольных брусов соединенных перемычками. Шестерня было потянулся к засову, но передумал, подсвечивая фонарем, присел, вгляделся пристальнее. Поверхность металла густо покрыта царапинками, словно кто-то раз за разом тер врата жесткой щеткой. Коснувшись брусьев, Шестерня лишь покачал головой, никакая щетка не способна оставить на металле такие отметины, если только вместо ворса не усажена прокаленными стальными иглами. Вот только кому, и для каких целей может понадобиться такое?
Перед внутренним взором встал недавний гость. Белесые глаза, встопорщенные иглы... Не он ли с собратьями некогда в неистовой злобе бились о врата? И если да, то страшно даже представить, какова прочность шерсти, способной проминать металл словно жалкую древесину! От такого не защитят и доспехи, не говоря о меньшем. Кожа под кольчужной рубахой как-то разом перестала зудеть, а тяжесть панциря показалась на удивление приятной. Украдкой оглянувшись, Шестерня вздохнул. Не зря, ох не зря он первым делом справил себе защиту. Закончив дела, по возвращении, нужно будет обязательно порыться в кладовой еще, отыскать вещи поновее, поудобнее, а главное - покрепче. Ну и, само собой, обсудить с Креномером вопрос безопасности. Ведь, чем работа опаснее, тем оплата больше. А работа в здешних местах, судя по жутким обитателям, ох как опасна, можно даже сказать - смертельна!
Отодвинув засов, Шестерня отворил ворота, оказавшись внутри, вновь затворил, тщательно проверив, не осталось ли щелей, до конца ли ушел язычок в петлю, и лишь после этого пошел дальше. Один дом, второй. А вот и корчма, судя по доносящемуся изнутри гомону и пряным запахам - не самое последнее заведение в деревне. Зайти бы, заказать чарку - другую хмеля... да жаль, нечем расплатиться, все нажитое непосильным трудом осталось в предыдущем селе. Демон дери этого шутника - Баламута! Из груди вырвался тяжелый вздох, а незаметно пересохшее, горло неприятно засвербело.
Шестерня с усилием отвел глаза от гостеприимно распахнутых дверей, осмотрелся. У корчмы дорога ветвится, одна нитка тропы убегает дальше, вдоль яруса, опоясывая деревню вокруг, вторая круто изгибается, взбирается выше. Прямо, или наверх? И, как назло, ни единой живой души. Взгляд переходит с одной тропы на другую, но все чаще соскальзывает, задерживается на дверях корчмы. Платить по-прежнему нечем, но, почему бы не зайти просто, на огонек, узнать местные новости, а заодно уточнить где именно живет староста. Чем не мысль?
Решительно тряхнув головой, Шестерня двинулся к корчме. Дверь распахнулась, потянуло жаром, от запахов закружилась голова, а приглушенный затрапезный гомон коснулся ушей сладкой музыкой. На хлопок дверью повернулись несколько голов, сперва за ближайшим столом, затем за следующим. Шестерня несколько мгновений ощущал ощупывающие внимательные взгляды, пока кто-то не узнал, воскликнул в голос:
– Ба, да это ж наш новый кузнец! Иди сюда, чего замер.
Его поддержали, заговорили хором.
– Иди, иди, чего встал?
– Давай, подсаживайся, расскажешь что в землях дальних деется.
– К нам садись, к нам!
Шестерня с облегченьем выдохнул, улыбнулся. Корчма - везде корчма. Где б ни был, куда б не занесло, лишь только взгляд охватит прокопченное помещенье, ноздри наполнятся ароматами, а ушей коснется гомон голосов - и вот уже дома, словно никуда и не уходил. Такое все родное, да привычное.
Он подошел к ближайшей лавке, остановился, окинув стол хозяйским взглядом, произнес с уважением: