Шестерня
Шрифт:
– А предложение простое. Пещера ваша, хоть и велика, но соединяется с прочими узкими тропами, десяток, может полтора - точно не знаю. Твари сквозь стены шастают вряд ли, приходят и уходят по тропам, как и ты, и я.
В глазах старосты мелькнула заинтересованность, но голос не изменился.
– Что дальше?
– А дальше просто. Я делаю промеры, готовлю материал и запираю тропу.
Креномер отшатнулся, оторопело произнес:
– Что значит запираешь, каким образом?
– Запираю, это значит, перегораживаю проход, чтобы всякое гадостное не шастало, - с важностью пояснил Шестерня.
– А каким образом, вопрос другой. Тебя конструктивные особенности интересуют?
Заметив, что гость зашарил глазами по комнате, по всей видимости подыскивая, на чем бы доходчиво объяснить "конструктивные особенности", Креномер всплеснул руками, произнес поспешно:
– Нет, нет, я не о том. Ты хочешь... закрыть нас от мира?
Шетерня пожал плечами.
– Ну да, а что такого? Зато никаких тебе игложопней. Никто не теряется, никто не боится. Да и первый ярус вновь станет жилым.
– Он ухмыльнулся, понизив голос, произнес со значением: - А это, сам понимаешь, деньги не малые.
ГЛАВА 8
Староста погрузился в раздумья, Шестерня же осторожно, по стеночке, прошел в угол, примостившись на стул, с облегченьем вздохнул, украдкой отер со лба пот. После обильной трапезы в корчме вести связный разговор оказалось не так просто, а уж стоять - и подавно. Под ногами подрагивает, стены угрожающе раскачиваются, да и сам хозяин плывет, колышется, так что лицо порой превращается в совсем уж жуткую гримасу, и не понятно, не то в крови бродят остатки хмеля, не то староста и в самом деле недоволен, и вот-вот спустит гостя с лестницы.
Шестерня успел задремать, когда Креномер вновь заговорил. Дернувшись всем телом, и едва не завалившись со стула, он заморгал, пытаясь сквозь наползающую муть разглядеть собеседника. Спустя некоторое время мучительных попыток лицо старосты наконец проступило, а немногим позже в уши пробился и голос, ставший почему-то глухим и невнятным, будто Креномер говорил с набитым ртом.
Заметив странное поведение гостя, староста замолчал, взглянул с вопросом, но Шестерня лишь молча таращил глаза, и он продолжил.
– Твари без сомнения опасны. Но запереться в собственной деревне не самая удачная мысль. Возможно, если узнать, откуда именно они приходят, можно закрыть пару - тройку проходов, а остальные оставить в прежнем виде. Что скажешь?
Чувствуя, что ответа не избежать, Шестерня героическим усилием преодолел наползающий сон, кивнул, произнес, с трудом выговаривая слова:
– Можно. Только если где-то в глубинах тропы пересекаются, то седьмицу - другую спустя твари вновь прибегут. И будут очень злы.
– Это почему?
– поинтересовался староста упавшим голосом.
– Не знаю, как у них, но если бы меня кто-то заставил делать крюк на полдня до любимой корчмы, я бы сильно разозлился, - произнес Шестерня серьезно.
Креномер помрачнел, некоторое время барабанил пальцами по столу, затем вдруг вскинулся, воскликнул с надеждой:
– Врата! Что если заделать тропы не наглухо, а установить врата? Ведь ты сможешь?
Шестерня вновь кивнул, буркнул:
– Смогу. Но это будет дороже.
– Насколько?
– Лицо Креномера вытянулось.
– Намного.
– Шестерня наконец отогнал сон, поискав, на чем бы сосредоточиться, остановился на переносице, куда, сдвинувшись, вонзился краешек шлема, сказал строго: - Врата, это тебе не решетка. Там работы вчетверо!
В глазах старосты блеснули опасные огоньки, однако голос остался ровным.
– Что заплатим, я уже сказал. Задаток тому подтверждение. А насчет врат... Что ж, так и порешим. Где тропа помельче, да поглуше - перекрыть наглухо, где пошире да понатоптанней - установить врата. Можешь идти, приступать к работе.
Шестерня сморгнул, спросил озадаченно:
– А как я узнаю, какая из троп какая? Мне-то все одно, а вам ходить.
Креномер отмахнулся, беззаботно произнес:
– У мужиков поспрошай, они знают.
– А ежели ошибутся?
– поинтересовался Шестерня, окончательно проснувшись.
– С них и спрос, - бросил староста едко.
– Найдут чем искупить, чай не бедные.
Отрезая от жилища, за спиной захлопнулась дверь. Шестерня подошел к краю обрыва, присев на лавочку, подставил лицо свежему воздуху глубин, замер в раздумье. Поначалу показавшееся простым, задание ощутимо усложнилось. Одно дело помочь с заказом местному кузнецу... да хотя бы сделать и одному, без помощников, когда четко понятно: что именно нужно, и в каком количестве. Но, если не известно сколько, чего, а, главное, где именно делать... Неизвестно даже приблизительно. Сколько вокруг деревни троп, три, пять? А если вчетверо больше? К тому же нужно понять, какие тропы можно забить намертво, а где оставить проход. И желательно не ошибиться. Кто будет платить за ненужные врата на ведущей в никуда тропе? Или попробуй сдуру закрой нахоженную дорогу, тем более торговый путь - по голове не погладят. И не важно, что сам не местный, а тропа почти не отличается от десятка других таких же. Подвязался - будь любезен, а не можешь - лучше и не берись. Другие найдутся, посмышленей да поухватистей.
Плечи зябко передернулись, отвлекая от мыслей. Здесь, наверху, оказалось заметно прохладнее чем на первых ярусах, и доспех быстро остыл, начал холодить кожу, сперва слабо, но затем все сильнее и сильнее. Шестерня поспешно поднялся, двинулся вниз, старательно топая и усиленно поводя плечами. Тело разогрелось, а мысли вернулись к разговору со старостой. Креномер вроде бы помянул мужиков, предлагая уточнить детали. Что ж, так даже лучше. Тем более, с местными уже довелось перекинуться парой - тройкой слов за дружеской, хе-хе, беседой.
Из-за поворота показалась корчма, и Шестерня устремился ко входу с твердым намерением разузнать у местных все необходимое, а если будут упираться - вытрясти! Дверь распахнулась, в лицо плеснуло теплом и запахом пищи, в ушах сладко зазвенело от гомона. Казалось, за прошедшее время народ не только не разошелся, но, наоборот, прибавился. Шестерня направился к столику, где совсем недавно дивил рассказами местных, получая взамен щедрые порции удивления и хмеля. Из пещерников, что удалось запомнить в хмельном угаре, двое исчезли, один мирно лежал под столом, в обнимку с горшочком, зато трое оставшихся встретили нового товарища воплями радости.