Шестерня
Шрифт:
– Это и есть промеры?
– Они самые.
– Не отрываясь от работы, Шестерня поинтересовался: - Руны разумеешь?
– Учили, - откликнулся Зубило с показным небрежением.
– А как счет вести знаешь?
– То конечно.
Голос прозвучал уже не столь уверенно, но Шестерня не обратил внимания, буднично произнес:
– Значит будешь записывать.
От удивления Зубило открыл рот, но тут же закрыл, одной рукой ухватил пластину, второй камушек, изготовился. Глядя на его приготовления, Шестерня покивал, сказал серьезно:
– Что сейчас буду говорить - пиши в один столбик, а что после - в другой. Да смотри, не ошибись. А то ходи потом, перемеряй.
По знаку мастера Бегунец безропотно опустил руку с зажатным кончиком пальцемера к самой земле, прижав, замер, с интересом поглядывая, как Шестерня коротко чиркает заостренным колышком по стене через равные промежутки. Разметив одну стену, перешли к другой, где повторилось то же самое.
Зубило мялся в нетерпении, наконец, не выдержал, осмотрев получившийся ряд из черточек, поинтересовался:
– Мне-то что делать?
Шестерня взглянул искоса, сказал строго:
– Торопливость в нашем деле - худший помощник. Десять раз отмерь - один отхлебни, в смысле - отколи.
Зубило пожал плечами, сказал с сомненьем:
– Тебе, конечно, виднее. Но не думаю, что так уж это на самом деле важно. Ну отколешь лишнего, ну и что?
Шестерня прищурился, бросил насмешливо:
– В общем, верно. Любой скол заделать можно. Вот только знаешь ли ты, как раствор замешивать, сколько чего добавлять, как накладывать, чтобы не только фактурой и цветом с материалом совпадал, а еще и держал достойно, не крошился, не размокал, не прорастал плесенью?
Зубило открыл и закрыл рот, не найдя что сказать, потупился. За него вступился Бегунец, произнес с сомненьем:
– То, что держать должно крепко - согласен. Но остальное: цвет, фа... как ты сказал, фактура... Разве это так важно?
Шестерня похлопал парня по плечу, сказал назидательно:
– Вот по этому в деревне и сидите, от каждой тени шарахаетесь.
– Парни переглянулись, в лицах протаяло недоумение. Шестерня поиграл бровями, произнес сурово: - Даже не знаю, выгнать вас прямо сейчас, да других помощников поискать, поумней да попокладистее, или уж погодить...
Зубило помрачнел, сказал с досадой:
– Зачем же так-то, сразу выгонять.
– Не надо выгонять. Лучше объясни. Мы ж от незнания, не со зла, - поддержал Бегунец жалобно.
Шестерня окинул взглядом стену, сказал, обращаясь к Бегунцу:
– Сейчас будем замерять, каждый раз поднимай до следующей риски. Ни через одну, ни между, а ровно к следующей. Ты же, - взгляд метнулся к Зубиле, - записывай в столбик, снизу вверх. Левую стену - в левый, правую - в правый.
– Чтобы как по рискам получилось?
– произнес Зубило с готовностью.
– Чтобы как по рискам. Готов? Девяносто четыре.
Зубило принялся лихорадочно чертить, прикипев взглядом к металлической пластине и от усердия высунув язык. Бегунец сосредоточился на рисках, и едва Шестерня давал команду, тут же сдвигал пальцемер выше, всеми силами стараясь сделать точно, как и сказал мастер - не выше не ниже.
ГЛАВА 10
Измерив проход, вышли назад, в пещеру, и двинулись к следующему. Бегунец улыбался, широко шагал, размахивая руками и чуть слышно насвистывая, явно довольный собственным участием в работе. Зубило же ушел в себя, задумчиво глядя под ноги, двигался с отстраненным видом, покручивая в пальцах стило. Внезапно он поднял голову, взглянув на Шестерню в упор, спросил:
– Там, в проходе, ты говорил о важности мелочей... Я по-прежнему не могу понять. Объясни.
Шестерня покосился на спутника. Парень напряжен, брови сведены в линию, в глазах вопрос. Спрашивает явно не от скуки, похоже, и в самом деле серьезно озадачен разговором. Взъерошив бороду, так что в отблесках фонаря многочисленные волоски заблистали багрянцем, Шестерня произнес с нажимом:
– Для мастера в деле мелочей не бывает. Недодержал металл в масле - сломалось оружие, не досчитал прочность балки - просел свод, не верно определил напряжение в камне - выкрошилась стена, а то и вовсе рухнула. И ладно, если оружие сломалось в чужой руке, а если в своей? Или камни на голову посыпались. Хорошо если на чью-то.
Бегунец ахнул, спросил с ужасом:
– Если на чужую, значит можно?
Шестерня пожал плечами, ответил:
– Можно. На то она и чужая. Каждый сам своей голове хозяин, если не убрал вовремя, не упрятал под шлем - чья вина?
Зубило нахмурился, спросил глухо:
– Я что-то не пойму. С одной стороны, чужое не жалко, но с другой...
– Он смолк, закусил губу.
Шестерня окинул взглядом парней. Оба хмурятся, оба поглядывают с неодобрением. Только Зубило темен лицом и хмур, а Бегунец поник, кривит губы, будто вот-вот расплачется. И чем только недовольны? Хотя, если подумать, не так уж и важно. Здесь через одного такие, если не все. Чего, спрашивается, в помощники напросились?
Бегунец спросил с надеждой:
– Но разве тщание в работе не подразумевает внимание к другим? Заботу об их жизни?
Шестерня насмешливо прищурился, поинтересовался:
– Если один сделал хороший хмель, а другой им упился до смерти, кто виноват?
– Но ведь это совсем не то!
– запротестовал Бегунец.
Не обращая внимания, Шестерня продолжил:
– Или, скажем, изготовил я доспех, а ты в нем под завал попал. Опять же, чья забота?
– И чья же?
– остро взглянув, переспросил Зубило.
– Вот ты мне и скажи, оба скажите.
– Шестерня усмехнулся.
– Я ж не знаю, потому и спросил.
Зубило задумался, Бегунец опять погрустнел. Шестерня некоторое время косился на спутников, ожидая ответа, но вскоре отвлекся. У парней по молодости в голове каша, не понимают очевидного. Чем тратить время попусту, обсуждая разные глупости, лучше бы делом занялись. Собственно, сейчас и займутся. Вон, впереди, протаял очередной фонарь, с распахнутым зевом тоннеля напротив. И это только второй! А сколько их еще, вокруг селенья? Конечно, Креномер точных сроков не ставил, но поторопиться все же не мешает. Провозишься лишку, а тем временем иглошерстни деревню вычистят. Кто тогда работу оплатит?