Шестерня
Шрифт:
– Что-то не так?
– Зубило нахмурился.
– Чего-то не хватает?
– откликнулся Бегунец эхом.
– Не хватает, - Шестерня согласился.
– Только не чего-то - кого-то. Одному не сподручно, нужен помощник. Ваш-то кузнец где, местный?
Бегунец вздохнул, сказал с горечью:
– Пропал вместе с остальными.
– А тебе именно кузнец нужен, или любой пойдет?
– поинтересовался Зубило осторожно.
– Кузнец, - произнес Шестерня твердо. Заметив, как помрачнели парни, улыбнулся в усы, добавил: - Но... коли кузнеца нет, любой сгодится. Была бы в плечах сила. Есть кто на примете?
Парни одновременно шагнули вперед, воскликнули в голос:
– Конечно!
Оба раздулись, даже развели руки в стороны, пытаясь казаться больше и сильнее. Газа пылают огнем, челюсти выдвинуты, в лицах решительность - хоть сейчас в кузнецы! Друг на друга стараются не смотреть, в редких, искоса, взглядах ревность и страх - что если выбор падет на товарища? Как жить дальше?
Шестерня лишь покачал головой. Выбери одного - второй обидится навечно, уйдет на дальние тропы, в сражениях с чудовищами доказывать что и он достоин, или, того хуже, начнет строить козни, пакостить мелко, и по крупному, мешать работе. Решение созрело мгновенно. Брови сошлись на переносице, а взгляд потяжелел, когда Шестерня произнес сокрушенно:
– Хотя, нет. Мысль не лучшая.
Парни в голос охнули, спали с лица.
– Тебе не нужен помощник?
– прошептал Зубило горько.
– Ты все же решил работать один?
– выдавил Бегунец сокрушенно.
Шестерня вздохнул, произнес тяжело:
– Я переоценил свои силы. Одного помощника не хватит. Нужно два. Там где пара глаз не заметит - две точно углядят. Да и четыре руки, не две, если подумать.
Мгновение казалось, что парни кинутся на шею, повиснут на плечах, визжа от счастья. Оба в доспехах, металлические бляхи топорщатся гранями, пластины сверкают необработанными краями. Провези таким по телу - располосует до мяса, и рубаха не спасет! Шестерня отшатнулся, выставил руки, поспешно произнес:
– Сейчас не к спеху. Вот осмотрюсь немного, намечу план, тогда можно и начинать. А вы пока идите, знакомых поспрашивайте, может кто и согласится за... кх-м, умеренную плату.
Некоторое время парни перетаптывались, задыхаясь от нахлынувших чувств, размахивая руками и восклицая нечто нечленораздельное, наконец, не в силах сдерживаться, выломились из пещеры. Некоторое время снаружи доносились топот и вопли радости, но вскоре затихли.
Шестерня в который раз обвел помещение взглядом. Хотя... какое уж тут помещение - каверна, каких в местной породе больше, чем дыр в источенной каменными блохами стенке. Свет оставленного парнями фонаря слаб, но и его с лихвой, чтобы заметить недочеты: стены не обработаны, испещрены витиеватыми трещинами, свод топорщится острыми гранями и буграми. Уже то хорошо, что высок, иначе пришлось бы ходить в шлеме, чтобы не разбить лоб. Да и размахнуться есть где. А то, бывало, выделят домишко: ни встать, ни разогнуться, не то что молотом помахать.
Перед внутренним взором прошла череда поселений, где он успел побывать за последний цикл. Каменный кряж, где случилось укреплять основание пещеры, проседающее от источивших породу подземных вод; Черное распутье, задыхающееся от недостатка воздуха, потому как воздушные шахты забило желчной плесенью... ох и намаялся он тогда, плесень вычищать; Пылающие копи, где от идущего из недр жара часть деревни превратилась в жерло печи... пришлось повозиться, прежде чем удалось направить перегретый до чудовищных температур пар по заброшенному древнему штреку.
Везде, где довелось приложить руки и ум, по злой иронии судьбы приходилось балансировать на лезвии секиры, работая в таких условиях и с такими вещами, что и вспоминать страшно. Вот и здесь та же беда. Нет бы дом кому возвести, штрек подновить, на худой конец утварь какую изготовить. Чтобы неспешно, с чувством, в удовольствие, себе в радость и заказчику на загляденье. Так ведь никто и не заикнулся. Зато только и разговоров, что о тварях. Сперва мальчишки пугали, теперь старик этот. Судя по всему - староста. Ведь умен же должен быть, рассудителен. А туда же...
Из-за каких-то крыс-переростков дома бросать, да не один, не два - целиком ярус! Это ж сколько работы на ветер. Да за деньги, что за эти дома плачены, можно всю живность в окрестных ходах-переходах изловить, отвести на дальние тропы, а сюда завести новую - нужную да полезную. Ох, чует сердце, придется силки мастерить - уменье охотника осваивать. Не с руки, конечно, да и зазорно для мастерового по камню да металлу такой ерундой заниматься, но... Для достойной цены нет плохой работы.
Легкая работа прибытку не дает. Ведь если по чести, потому и рисковал, что брался за дело другим непосильное, где знания да умения нужны. Там, где цена ошибки - собственная голова, а то и чужих десяток. Так что, если подумать, не так уж и плохо, что твари появились здесь и сейчас. Не зря сапоги топтал. Только немного погодя нужно еще до деревни сходить, с Креномером о цене договориться. Языком-то все трепать мастаки, пока под задницей горит такого наобещают - слюной изойдешь, а как дело сделано и до расчета доходит - враз бедные становятся. Вот и Кнеромер этот, старик прижимистый да хитрый, слова напрямую не сказал. Так что поговорить нужно. Потому как твари - тварями, а своя рубаха ближе. Не устроит цена - пусть переселяется выше, или сам ловит своих, ха-ха, иглохерстней!
Удовлетворенный размышлениями, Шестерня встал, подошел к горнилу, некоторое время задумчиво созерцал черные, лоснящиеся от нагара камни, затем резко вытянул руку вперед, так что пятерня едва не уткнулась в заднюю стенку. Пальцы ощутили касание воздуха, легкое, словно за камнями, затаившись в щелях, дышит кто-то невидимый. Шестерня некоторое время стоял с сосредоточенным выражением, прислушиваясь к ощущениям, наконец отвлекся. Лицо разгладилось, а глаза пробежались по пещере, остановились на сваленной у стены груде металла.
Он шагнул к груде, рука ухватила один из штырей, выбрав, что подлиннее и потоньше. Взвесив штырь на руке, Шестерня одобрительно хмыкнул, вернулся назад, некоторое время всматривался в нависающий над горнилом карниз, после чего с силой вогнал штырь, снизу вверх, в казавшуюся монолитной черную спекшуюся массу. Хрястнуло, посыпалась зола, штырь же провалился в камень почти полностью. Пошерудив немного, так что возле ног выросла изрядная горка нагара, Шестерня вынул штырь, и повторил то же самое, только ударив в противоположную сторону карниза.
Закончив, Шестерня отбросил штырь, вновь протянул руку. На этот раз "невидимка" за стеной задышал сильнее, глубже, так что пальцы ощутили поток воздуха. Покивав, Шестерня двинулся в отнорок с топливом. Набрав горсть пыли и мелких камушков из ближайшей тускло поблескивающей черной груды, он вернулся, сыпанул в очаг, после чего брызнул туда же густой маслянистой жидкости из висящего на крюке горшочка.
Пальцы пробежались по внешней стороне очага, нащупав нужное, извлекли покрытые пылью полупрозрачные камни с покрытыми многочисленными сколами гранями. Взяв в каждую руку по камню, Шестерня с силой ударил, раз, другой. Искры брызнули россыпью, упав на черное ложе, зашипели, заблистали зло, и... вспыхнули. Глядя на разгорающийся огонек, Шестерня вновь сходил в каморку, на этот раз вернулся с грудой камней побольше, осторожно подложил, на всякий случай сбрызнув жидкостью из горшочка еще раз. Огонь взвился, запылал, пошел разгораться, с жадностью вгрызаясь в такую твердую, но удивительно вкусную пищу.