Шестнадцать карт (роман шестнадцати авторов)
Шрифт:
Вспомнишь, что был честен, и, как бы кто ни судил, отвоюешь себе еще кусок чистого пространства.
В доме, который замусорен.
Глава XII
Сергей Чередниченко
Совы не то, чем они кажутся
Сергей Чередниченко (1981) — живет в Москве. Прозаик, критик, преподаватель литературы. Печатался в журналах “Вопросы литературы”, “Континент”, “Октябрь”, в сборниках “Литрос”, “Новые писатели”, “Новая русская критика. Нулевые годы”, “Тверской бульвар, 25”; в газетах “Литературная Россия”, “НГ-Ex libris”.
В мыслях о совести десять минут
Когда потертая “копейка”, рыгнув мотором, уехала, Антон остался стоять один на обочине дороги, тянувшейся из города в лес. Тут он покрутил по сторонам головой, осмотрелся. Оказалось, что кафе “Чальмны Варэ” находится на окраине этого захолустного городка. По ту сторону дороги еще стояли обветшалые двухэтажные дома, местами штукатурка на них обвалилась, и открывшиеся кирпичи уже оплыли слоем желто-бурого мха. А на этой стороне улицы уже начиналась промзона. Вернее, то, что от нее осталось. Разноэтажные строения с побитыми окнами. Высокая закопченная труба кочегарки из темно-красного кирпича. Дальше по улице тянулся длинный бетонный забор. Видимо, когда-то на нем была колючая проволока. Теперь же сверху плит торчали в обе стороны лишь ржавые треугольные брусья, да и сами плиты кое-где завалились набок. Словом, типичный пейзаж изгнивающих при капитализме моногородов.
Дверь в кафе приютилась в углу дома, похоже, когда-то бывшего заводской конторой. Восемь окон, выходящих на эту сторону, были капитально забиты досками, а для двери в кафе в стене проделали специальную пробоину. Над дверью на доске кривыми черточками в стиле наскальных рисунков была выбита надпись: “Чальмны Варэ”. Повыше двери кривилась старенькая металлическая табличка — “ул. Лесная, 4”. И на этом унылом фоне нелепым красным пятном бросались в глаза два пластиковых столика с поставленными на них пластиковыми креслами под большим провисшим зонтом с надписью: “Балтика”.
Недавний московский инцидент научил Антона осторожности. Еще в тамбуре поезда, после разговора с “местным правозащитником”, Антон решил не звонить ему с вокзала, а сначала разведать обстановку. И что же? Обстановка Антону категорически не нравилась. Очень напрягало то, что вокруг не видно ни одной живой души, а у так называемого кафе не припарковано ни одной машины. Запустение и глушь.
— Черт бы побрал этого Станислава Львовича с его командировками! — пробормотал Антон.
Антон не мог припомнить случая, чтобы питерские правозащитники обедали семгой в таком захолустье. Как бы и здесь по башке не получить. Выбор перед Антоном стоял простой. Или убираться из города подобру-поздорову, взять билет на ближайший поезд и дуть в Питер, а Варскому наплести, что у Степана Лембоева по отцовской линии три поколения колдунов, но порчу он не насылал, а, наоборот, пытался избавить город от скверны путем древнего мистического обряда очищения нечистотами. Ха-ха, и несчастного Лембоева не обидеть, и Варскому понравиться. А командировку эту — ну ее к лешему! Или, думал Антон, уж идти до конца, действительно встретиться с этим владельцем лесопилки, который позвал его обедать
Спустился по лестнице вниз и оказался в небольшом зале, в глубине которого виднелась барная стойка.
Антон сел за столик у стены, сразу же подошла официантка.
— Здравствуйте. Что будете заказывать?
— А что посоветуете? Кофе хороший у вас?
Антон решил долго не задерживаться.
— Кофе? — улыбнулась официантка. — Кофе и брусничный пирог — лучшие в городе.
Приветливость и простота официантки пришлись Антону по душе.
К тому же в лице ее было столько очарования, столько северной карельской красоты, что на сердце у Антона совсем потеплело. Как давно он не разговаривал с простым человеком, без всех этих мистических заморочек!
— А, давайте ваш пирог, — махнул он рукой.
“Когда официантка вернется, прикинусь дурачком и спрошу, почему кафе так называется. Можно и про Маркаряна с Лембоевым попытаться что-нибудь выяснить, что народ-то в городе думает”.
Антон стянул куртку, откинулся на спинку стула и потянулся. “Дизайн!” — ухмыльнулся он, оглядывая старую шкуру медведя, растянутую на стене, его оскаленную морду с желтыми глазами-лампочками. Противоположную стену украшали фотографии карельских пейзажей в деревянных рамках, рядом висело объявление: “Любая картина — 300 рублей. На память о Карелии!”
— Хотите купить фотографию? — официантка поставила перед Антоном чашку американо и блюдце с куском пирога.
— Да-а, — задумчиво протянул Антон. — Что-нибудь с лесом. Поможете мне выбрать?
Антон встал и потянул ее к фотографиям.
— Леса здесь красивые, но странные. А вы любите лес? — кокетливо улыбнулась она.
— Люблю ли я странный лес?.. — Антон разглядывал фотографии. — Да черт его знает. Я вас, кстати, спросить хотел, почему ваше кафе так называется? “Чальмны Варэ”… Это, наверное, что-нибудь значит?
— А ведь вы, голубчик, знаете, что это значит, — засмеялись у Антона за спиной. — Знаете, а перед девушкой прикидываетесь.
Антон оглянулся: за его столиком сидел крупный лысоватый мужчина средних лет в темном полосатом костюме, в светлой рубашке в полоску и полосатом галстуке.
— Ухи нам из семги пару, Анечка, и водочки графинчик сразу, — движением руки он отослал официантку и похлопал ладонью по столу, призывая Антона.
Точно в беспамятстве, Антон подошел к столу, сел на свое место и положил руки на скатерть. Напротив его худых нервных пальцев лежали толстые, казалось, масляные руки незнакомца, на среднем пальце левой руки горела золотая печатка.
— Маркарян. Иннокентий Витальевич. Здесь как частное лицо, — неожиданный гость протянул Антону крепкую руку.
— Антон, — протянул он руку в ответ и, как бы запнувшись, добавил: — Непомнящий.
— Выпьем за знакомство!
Маркарян ловко подхватил у официантки запотевший графинчик, разлил по рюмкам холодную, казалось, густую водку, стукнул рюмку Антона, одновременно подмигнув ему ничего не выражающим левым глазом, и — опрокинули.
— Надеюсь, это у вас не псевдоним? Не больно-то вы похожи на поэта. — Тут Маркарян весело захрюкал, пряча лицо в кулак.