Шестой уровень

Незнанский Фридрих Евсеевич

Турецкий боялся вздохнуть, чтобы не выдать себя. Неужели в ГРУ проведали о его работе в «Пятом левеле»? Это совсем ни к чему. Это очень-очень плохо.

— А на чье место? Ведь для того чтобы принять нового человека, надо отделаться от старого...

— Разумеется, но пусть тебя это не волнует. Несколько кандидатур уже давно напрашиваются, проку от них никакого, только своими жирными задами стулья протирают. Соглашайся, Саш...

— Круто, — покачал головой Турецкий.

— Если ты о ребятах печешься, то поостынь, —

раздраженно произнес Егор.— Да они сдадут тебя при первой же возможности, как это сделал Гладий! Они — отребье, пушечное мясо!.. А ты — другой!.. И должен это понимать!..

— Я за них отвечаю, — уцепился за тему Александр.

— Не переживай, на твое место придет другой. Могу поклясться, что с голоду твои цыплята не помрут, у Родины всегда найдется парочка грязных делишек. Но сразу тебя предупреждаю... Если решишься — вход рубль, выход пять. Хочешь подумать? Хорошо, даю тебе на размышление сорок минут.

— Почему сорок?

— Я так решил. Чего тянуть?

Они возвращались в мотель молча. Майор изредка поглядывал на часы. Когда подошли к выходившей прямо на улицу двери мотеля, отпущенное на раздумье время истекло.

— Ну?

— Нет.

— Хотя бы мотивируй...

— Это мое последнее дело, после него начинаю новую жизнь. — Турецкий давно уже придумал этот ответ, который, в сущности, был чистой правдой.

— Ну, как знаешь... — прошептал Егор. — Очень жаль... Мы возлагали на тебя большие надежды... Забудь этот разговор, его просто не было. Приснилось.

...Кирюха с Венькой уже дрыхли, лежа на диване валетом. Митяй, сложив ноги по-турецки, сидел на полу перед телевизором. Звук был выключен, все равно не понять, о чем говорят эти япошки.

— Жрачку принесли?

— Тьфу ты! — Егор хлопнул себя по лбу ладонью. — Вылетело!

— Так я и знал...

— Кушать перед сном вредно.

— Слышь, майор, тебе бы врачом-диетологом подрабатывать, — поморщился Козлов. — Горячее вредно, перед сном вредно. А сам обосрался. Или забыл?

— Умыл, умыл... — Егор поднял руки, как бы соглашаясь со своим поражением. — Кстати, горячая вода есть? Отличненько. Контрастный душик — лучшее средство от всех болячек. И он через мгновение скрылся в ванной.

Александр подошел к окну, закурил. Разговор с Егором-майором оставил в его душе противный осадок, но монотонный гул океана и веселые, словно пляшущие, огоньки ночного города действовали успокаивающе.

«Нет, про «Пятый левел» они не знают. Но тогда тем более странно... С чего это вдруг майор сулил златые горы? Что-то тут не так. Какая-то гнильца».

Он вдруг вспомнил, что это любимое словечко Васи Гладия, и опять на душе стало противно.

— Чего такой грустный, командир? — спросил Митяй.

— Устал...

— Все нормально? Уверен?
– Да... Ты бы ложился...

— На том свете отосплюсь.

Турецкий бросил окурок в окно и как был в

одежде, так и завалился на нерасстеленную кровать. Он даже не успел крепко сомкнуть веки, мгновенно провалившись в черную бездонную пропасть.

Будто умер.

Сквозь плеск воды из ванной доносился голос Егора, фальшиво напевавший какую-то оперную арию.

Митяй бездумно щелкал переключателем, на экране сменялись каналы. Сколько же их? Сто? Двести? Живут же люди! Но с другой стороны, это как-то не очень, когда не знаешь, что выбрать.

Внезапно его рука замерла, взгляд остановился, остекленел, спина напряглась, сама собой выгибаясь, как у кошки...

На него смотрела востроглазая японка с исказившимся от волнения лицом. Она что-то беззвучно кричала в микрофон, то и дело показывая рукой на искореженную, дымящуюся груду металла у себя за спиной. Санитары накрывали белыми простынями разорванные тела...

Козлов приблизился к телевизору настолько, что уже видел только строки. Он не мог поверить своим глазам.

Показали компьютерной графикой, как взорвалась машина, как разметало тела сидевших в ней людей....

Наконец Митяй оторвался от экрана, затравленно оглянулся на спящих ребят. Вскочил, сел, снова вскочил и подошел к двери ванной. Тихонько постучал в нее костяшками пальцев.

— Эй, командир!.. Ты что, на год вперед решил намыться?..

Майор не ответил, продолжая выводить своим тоненьким фальцетом замысловатые музыкальные рулады.

— Ты слышишь меня, Пазаротти?.. Закругляться пора!..

Он вдруг почувствовал затылком легкий сквознячок, словно совсем рядом пролетел пушенный кем-то бумажный самолетик...

Митяй обернулся на входную дверь. Прислушался... Щелк!.. Или показалось? Еще раз: щелк!.. И рычажок щеколды медленно пополз вверх...

Теперь уже отчетливо слышалось чье-то частое дыхание. Нет, не дыхание спящих друзей... Дыхание врага...

Сотые доли секунды ушли на то, чтобы оценить соотношение расстояния и скорости, и Митяй понял, что он не успевает. Это было как в страшном сне, когда хочешь убежать от чудовища, но чугунные ноги невозможно оторвать от земли...

— Подъем! Братцы, подъем! — дико заорал Митяй и прыгнул, вытянув перед собой руки, будто зависнув в воздухе, будто его тело охватила невесомость... Он летел... Медленно, слишком медленно приближаясь к открывающейся двери... Он не дотягивался до черной перчатки, эта перчатка опережала его, поднимаясь все выше и выше, все уверенней сжимая рукоять «беретты»... Двадцать три патрона в обойме... Двадцать три!..

Бах! Бах! Бах!

Кирюха еще спит, он не понимает, что с ним произошло, что с таким остервенением ударило в его ногу... Неимоверная сила, противостоять которой невозможно, подбрасывает его в воздух, завинчивает штопором, бросает на пол и, опрокинув на спину, волочит по ковру...