Шевалье д'Арманталь

Дюма-отец Александр

–  Испытайте мои знания, и вы поймете, какова моя власть.

–  О! Я ограничусь самым простым испытанием. Вы говорите, что знаете прошлое, настоящее и будущее. Погадайте же мне.

–  Нет ничего легче. Дайте мне вашу руку. Д'Арманталь повиновался.

–  Господин шевалье, - сказала незнакомка, посмотрев с минуту на его ладонь, - по направлению стягивающего мускула и по расположению продольных волокон соединительной ткани, покрывающей мышцы ладони, я ясно читаю пять слов - отвага, честолюбие, разочарование, любовь, измена…

–  Черт возьми!
– прервал

ее шевалье.
– Я не знал, что гении так основательно изучают анатомию и должны, как саламанкские бакалавры, держать экзамен на степень лиценциата!

–  Гении знают все, что знают люди, и еще многое другое, шевалье.

–  Хорошо. Что же тогда означают эти слова, столь звучные и вместе с тем столь противоречивые, и что говорят они вам о моем прошлом, высокоученый гений?

–  Они говорят мне о том, что вы только благодаря вашей отваге получили во фландрской армии чин полковника; что этот чин пробудил в вас честолюбие; что за вашими честолюбивыми мечтами последовало разочарование; что вы думали найти утешение в любви; но что любовь, как счастье, изменчива и что вы испытали измену.

–  Неплохо, - сказал шевалье.
– Даже Кумекая сивилла лучше вас не вышла бы из положения. То, что вы сказали, немного туманно, как и все гороскопы, но в основном верно. Перейдем к настоящему, прекрасная маска.

–  К настоящему, шевалье? Будем говорить о нем шепотом - оно пахнет Бастилией!

Шевалье невольно вздрогнул: он думал, что об утреннем приключении не мог знать никто, кроме его участников.

–  Сейчас, когда мы весело болтаем на балу, два славных дворянина в весьма плачевном виде лежат в своих постелях, и все потому, что некий шевалье д'Арманталь, большой любитель подслушивать у дверей, не вспомнил вовремя полустишие Вергилия.

–  Какое же это полустишие?
– спросил шевалье, все более удивляясь.

–  Легко спуститься в подземное царство, - сказала со смехом «летучая мышь».

–  Дорогой гений!
– воскликнул шевалье, впиваясь взором в прорези для глаз на маске незнакомки.
– Вот цитата, которую, позвольте вам сказать, вряд ли привела бы женщина.

–  Разве вы не знаете, что бывают гении обоего пола?

–  Да, но я никогда не слышал, что они так свободно цитируют «Энеиду».

–  Разве эта цитата неуместна? Вы сравнили меня с Кумской сивиллой - я отвечаю вам ее языком. Вы требуете от меня чего-нибудь определенного - я выполняю ваше желание. Но вы, смертные, никогда не бываете довольны.

–  Вы правы, потому что, признаюсь, ваше знание прошлого и настоящего внушает мне страшное желание узнать будущее.

–  Будущее всегда двояко, - сказала маска.
– Есть будущее малодушных и будущее сильных духом. Бог дал человеку свободу воли, чтобы он мог выбирать. Ваше будущее зависит от вас.

–  Но ведь нужно знать и то и другое будущее, чтобы избрать лучшее…

–  Так вот, одно из них ждет вас где-нибудь близ Невера, в глубокой провинции, где вам предстоит делить свое время между кроличьим садком и птичьим двором. Это будущее приведет вас прямо на скамью церковного старосты вашего прихода - легкодостижимая

цель, и вам нужно только плыть по течению, чтобы прибыть в эту тихую гавань.

–  Ну, а другое?
– спросил шевалье, явно задетый предположением, что у него может быть подобное будущее.

–  Другое?
– сказала незнакомка, опираясь на его руку и глядя на него сквозь прорези маски.
– Другое полно шума и блеска; другое сделает вас одним из актеров спектакля, который разыгрывается на подмостках мира; другое, проиграете ли вы или выиграете, по крайней мере, даст вам славу крупного игрока.

–  Что же я потеряю, если проиграю?

–  Вероятно, жизнь.

Шевалье сделал презрительный жест.

–  А если выиграю?
– прибавил он.

–  Что вы скажите о чине полковника, титуле испанского гранда и ордене Святого Духа, не считая жезла маршала в перспективе?

–  Скажу, что игра стоит свеч, прекрасная маска, и, если ты мне докажешь, что можешь сдержать свое обещание, я готов быть твоим партнером.

–  Такое доказательство вам может дать лишь некто другой, а не я, и, если вы хотите его получить, вам нужно последовать за мной.

–  О-о!
– сказал д'Арманталь.
– Неужели я ошибся, и ты лишь гений второго ранга, подчиненный дух, промежуточная сила? Черт возьми, это несколько поубавило бы мое доверие к тебе.

–  Что за беда, если я подчинена некой великой волшебнице и если это она прислала меня сюда.

–  Предупреждаю тебя, что я ни о чем не договариваюсь через послов.

–  В мою миссию входит доставить поэтому вас к ней.

–  Значит, я с ней встречусь?

–  Лицом к лицу, как Моисей с Господом Богом.

–  В таком случае едем!

–  Уж больно вы скоры, шевалье! Разве вы забыли, что всякому посвящению предшествуют некоторые церемонии, необходимые для того, чтобы быть уверенным в скромности тех, кого посвящают.

–  Что же я должен сделать?

–  Дать завязать себе глаза и отвести куда следует, а потом, у врат храма, произнести торжественную клятву, что вы никому на свете не откроете того, что вы там услышите и увидите.

–  Я готов поклясться в этом Стиксом, - сказал со смехом д'Арманталь.

–  Нет, шевалье - возразила маска серьезным тоном, - поклянитесь просто-напросто своей честью. Вас знают как благородного человека, и этого будет достаточно.

–  А когда я дам эту клятву, - спросил шевалье после минутного раздумья, - мне будет позволено отказаться, если то, что мне предложат, окажется несовместимым с достоинством дворянина?

–  Судьей будет только одна ваша совесть, и от вас не потребуют иного залога, кроме вашего слова.

–  Я готов, - сказал шевалье.

–  Идемте же, - ответила маска.

Шевалье хотел было пойти прямо к двери, пробиваясь через толпу, но, заметив у себя на пути Бранкаса, Брольи и Симиана, которые его, без сомнения, остановили бы, направился в обход, продвигаясь, однако, к той же цели.

–  Что вы делаете?
– спросила маска.

–  Уклоняюсь от встречи, которая могла бы нас задержать.
– А я уже начинала опасаться…