Шевалье д'Арманталь

Дюма-отец Александр

–  И прекрасно сделала, - сказал кардинал де Полиньяк.
– Никакие предосторожности не лишни.

–  Да, конечно, ваше преосвященство!
– сказал Лаваль.
– Хотел бы я знать, остались ли бы вы при том же мнении, если бы провели полночи на козлах экипажа для того, чтобы сначала поехать за д'Арманталем на бал в Оперу, а потом за принцем в отель Кольбер?

–  Как, - сказал д'Арманталь, - это вы, граф, были так добры…

–  Да, это я, молодой человек, - ответил Лаваль.
– И я отправился бы на край света, чтобы привезти вас сюда,

потому что я вас знаю. Вы храбрец! Ведь это вы одним из первых вступили в Денен и взяли в плен Олбермерля. Вам посчастливилось, вы не оставили там половину челюсти, как это случилось со мною в Италии, и хорошо сделали, потому что это было бы лишним поводом отнять у вас полк, который, впрочем, у вас и без того отняли.

–  Мы вернем вам все, граф, будьте спокойны, и вернем сторицей… - сказала герцогиня.
– Но сейчас поговорим об Испании. Принц, мне сказал Помпадур, что вы получили известия от Альберони.

–  Да, ваше высочество.

–  Каковы же они?

–  Одновременно и хорошие и дурные. У его величества Филиппа обычный приступ меланхолии, и его нельзя склонить ни к какому решению. Он не может поверить в договор Четверного союза.

–  Он не может в него поверить!
– вскричала герцогиня.
– а между тем этот договор должен быть подписан сегодня же ночью, и через неделю Дюбуа привезет его сюда!

–  Я это знаю, ваше высочество, - холодно сказал Селламаре, - но его католическое величество этого не знает.

–  Значит, он предоставляет нас самим себе?

–  Пожалуй, что так.

–  Но что же тогда делает королева и к чему сводятся все ее прекрасные обещания и та власть, которую она будто бы имеет над своим мужем?

–  Она обещает, мадам, - ответил принц, - дать вам доказательства этой власти, как только что-то будет нами сделано.

–  Да, - сказал кардинал де Полиньяк, - а потом она не сдержит слова.

–  Нет, ваше преосвященство, я за нее ручаюсь.

–  Во всем этом мне ясно одно, - сказал Лаваль.
– Нужно скомпрометировать короля. Тогда он решится!

–  Вот-вот!
– сказал Селламаре.
– Мы подходим к сути дела.

–  Но как его скомпрометировать на расстоянии пятисот льё, не имея ни письма от него, ни хотя бы устного послания?
– спросила герцогиня дю Мен.

–  Разве у него нет своего представителя в Париже и разве этот представитель сейчас не у вас, сударыня?

–  Послушайте, принц, - сказала герцогиня, - у вас, верно, более широкие полномочия, чем вы хотите показать.

–  Нет. Я уполномочен лишь сказать вам, что Толедская цитадель и Сарагосская крепость в вашем распоряжении. Найдите средство ввести туда регента, и их католические величества так надежно запрут за ним дверь, что он уже не выйдет оттуда, за это я вам отвечаю!

–  Это невозможно, - сказал кардинал де Полиньяк.

–  Почему невозможно?!
– воскликнул д'Арманталь.
– Напротив, нет ничего проще, и в особенности при той жизни, которую ведет регент. Что для этого нужно? Восемь или десять храбрых людей, закрытая

карета и перекладные до Байонны.

–  Я уже предлагал взять это на себя, - сказал Лаваль.

–  И я тоже, - сказал Помпадур.

–  Вам нельзя, - сказала герцогиня.
– Регент вас знает. И если вы потерпите неудачу, ему будет известно, кто был замешан в это дело, а тогда вы погибли!

–  Очень жаль, - холодно сказал Селламаре, - потому что по прибытии в Толедо или Сарагосу того, кто доставит туда регента, ждет титул испанского гранда.

–  А по возвращении в Париж - голубая лента, - добавила герцогиня дю Мен.

–  О, не продолжайте, умоляю вас, Сударыня!
– сказал д'Арманталь.
– Потому что, если ваше высочество будет говорить подобные вещи, преданность примет вид честолюбия, которое отнимет у нее всякую цену. Я хотел предложить себя для этого предприятия, ведь регент меня не знает, а теперь я уже колеблюсь. И все же осмелюсь сказать, что считаю себя достойным доверия вашего высочества и способным его оправдать.

–  Как, шевалье?
– воскликнула герцогиня.
– Вы готовы рисковать…

–  Моя жизнь - вот все, чем я могу рисковать. Мне казалось, что я уже предложил ее вашему высочеству и что ваше высочество ее приняло. Не ошибся ли я?

–  Нет, нет, шевалье, - с живостью сказала герцогиня, - вы храбрый и верный дворянин! Бывают предчувствия, я всегда в это верила. И с той минуты, когда Валеф произнес ваше имя, отозвавшись о вас, как вы того заслуживаете, я решила, что с вами придет к нам удача… Господа, вы слышите, что говорит шевалье. Чем вы можете ему помочь?

–  Всем, чем угодно, - сказали Лаваль и Помпадур.

–  Сундуки их католических величеств в его распоряжении, - сказал принц Селламаре, - и он может, не стесняясь, черпать из них.

–  Благодарю вас, господа, - сказал д'Арманталь, поворачиваясь к графу де Лаваль и к маркизу де Помпадур, - но при вашей известности вы своим участием лишь затруднили бы мою задачу. Позаботьтесь только о том, чтобы достать мне паспорт для въезда в Испанию, из которого явствовало бы, что мне поручено доставить туда важного узника. Это, должно быть, нетрудно.

–  Это я беру на себя, - сказал аббат Бриго.
– Я получу у господина д'Аржансона готовый бланк, который надо будет только заполнить.

–  Посмотрите-ка на нашего дорогого Бриго, - сказал Помпадур.
– Он говорит редко, но хорошо.

–  Вот кому следовало бы быть кардиналом, - сказала герцогиня.
– Скорее, чем некоторым известным мне сановникам. Но поверьте, господа, когда мы будем располагать голубыми лентами и красными мантиями, мы не поскупимся на них для наших друзей. А теперь, шевалье, вы слышали, что сказал принц: если вы нуждаетесь в деньгах…

–  К сожалению, я не так богат, чтобы отказаться от предложения его превосходительства, - сказал д'Арманталь.
– И, когда я исчерпаю ту тысячу пистолей, которая у меня, пожалуй, наберется, мне в самом деле придется прибегнуть к вам.