Шейх
Шрифт:
— Интенсивность?
— Без изменений, — не слишком уверенно ответил оперативный.
— Когда к месту боестолкновения подтянутся наши группы? — перестав ходить, подполковник остановился напротив карты.
— Продолжают движение… — уверенности в голосе оперативного не было вовсе.
— Я уже битый час слышу одно и то же: «продолжают движение»! — командир отряда махнул рукой, выражая собственную досаду. — Крайние координаты групп?
— Они в движении… мы… они не передавали.
— Запросите координаты, живо! Нет, я сам! — и тут же жест рукой, словно отметая, отбрасывая своё предыдущее
Оперативный отрицательно покачал головой.
— Облачность.
Входная дверь открылась, и в палатке появился майор Грелкин.
— Никишин докладывает, что они уже на подходе, — прямо с порога объявил он.
— На подходе?! — комбат скептически хмыкнул. — Это они на подходе к…там, а пока выберутся к месту боя… — доводить до конца свою мысль подполковник не стал, а, махнув рукой, сел на скамейку и принялся ждать новых и хотя бы чуточку утешительных сведений.
Шамиль Басаев продумывал свою речь — выступление, посвящённое ещё одной победе армии Ичкерии над русскими интервентами. Сидя в кресле и мечтательно полуприкрыв глаза, он готовился поведать миру о победе, доказывающей силу оружия и крепость духа подчинённых ему воинов. Но слова не складывались. Посидев некоторое время в раздумьях, Шамиль решил, что, пожалуй, вместо речи ему стоит дать интервью.
— Да, пожалуй, это будет правильное решение, — Шамиль последнее время привык высказывать свои мысли вслух. Постоянное затворничество, вынужденная ограниченность общения постепенно давали себя знать. — Вот так прямо сразу завтра и выступлю, пусть снимают. Вот только надо будет передать Келоеву: пусть притащит ко мне этих тележурналистов.
Шамиль улыбнулся и, погрузившись в свои мысли, надолго закрыл глаза.
Сергей ждал до последнего. Ждал, когда из глубины леса вылезет как можно больше бандитов. Ждал, когда они, настороженно озираясь, подтянутся к окопам, и только тогда нажал спусковой крючок. Пулемёт вздрогнул, затрясся, выдохнув из себя десятки пуль. Вставшие на их пути люди падали, оказавшиеся в стороне с криками убегали в лес, но и там многих настигли возжелавшие крови маленькие смертоносные жала. Загремели ответные выстрелы. Засвистел вокруг свинец.
Прекратив стрелять, Сергей подхватил пулемёт и, низко пригнувшись, рванул в сторону базы, надеясь пройти достаточно далеко, чтобы затем атаковать противника с тыла. В какой-то миг Ефимову показалось, что ему удастся совершить этот манёвр незаметно от врага, но в момент, когда он устремился к очередному укрытию, словно злой волшебник наслал нескончаемый порыв ветра и сдёрнул покров тумана, до того окутывавшего поле боя…
Всё же Ибрагим не был настолько беспечен, чтобы не оставить у себя в тылу нескольких наблюдателей. Беспечность проявили другие — эти самые прикрывающие тыл боевики. Когда туман начал сгущаться, все три наблюдателя сошлись в одном месте. Да ладно бы сошлись, так ещё вместо того, чтобы вести наблюдение, вслушиваться в расстилающийся вокруг лес, они, если и вслушивались, так только в звуки доносящегося боя. Когда действо неоправданно затянулось, измученные ожиданием моджахеды и вовсе, притулившись друг к другу, начали травить боевые байки. Конечно, моджахед не должен говорить лишних слов, но когда изнываешь от безделья, да ещё к тебе начинают подползать неизвестные страхи, нет ничего лучше, как подбодрить себя весёлой или поучительной историей. Боевики старались говорить тихо, и произносимые ими слова тут же терялись в окружающем тумане, но когда туман внезапно рассеялся…
Пулемётная очередь рубанула из тумана как из тьмы преисподней. Праздновавший уже свою победу Лечо, не добежав двух шагов до бруствера, рухнул на землю. Рядом повалился Набоб — наёмник — тридцатипятилетний опытный воин, воевавший уже не первый год и побывавший не на одной войне. Ещё кто-то застонал у них за спиной. Впрочем, лежащему на сырой почве, Лечо было не до чужих стонов и криков, он сам задыхался от пронзившей тело боли. Ноги мелко-мелко дрожали, а срывающимися ногтями Лечо загребал сырую глину, словно пытаясь таким образом ухватить ускользающую жизнь.
— Только дёрнись! — ствол автомата стоявшего перед ними спецназовца плавно покачивался, переходя с одной застывшей фигуры на другую. Справа — слева, чуть отступив назад, стояло ещё двое русских, тем самым лишая перепугавшихся моджахедов любой попытки к сопротивлению.
— Лицом в землю! Руки за голову! Живо! — пауза ожидания. — Стволы! — и уже кто-то, шагнув вперёд, забирает лежащее рядом с бандитами оружие. И новая команда:
— Связать! — вовсе не озабочиваясь обыском. К чему, если руки бандитов крепко и умело связаны за спиной, да к тому же притянуты к ногам?!
— Тыл, ко мне! — команда по радиостанции, и когда тыловая тройка явилась на зов, очередное приказание: — Этих троих по одному, вот туда! — левая рука Гуревича указала в направлении ручья. Команды он отдавал тихо, но отчётливо, чтобы не повторять дважды. — Предположительно справа база, занять позицию так, чтобы одновременно прикрывать наш тыл и вести наблюдение за базой. — И когда уже разведчики ухватились за первого боевика: — Мочить всех!
О том, чтобы не разевать варежку, Игорь говорить не стал. Сами знают, да и эти связанные боевики в качестве примера только на пользу, как яркое подтверждение утери бдительности. И новая команда, уже опять отдаваемая в эфире:
— Начинаем движение. Второй, третий — занять позиции на флангах. Открытие огня по моей команде!
И группа, на ходу разворачиваясь в цепь, соответствующую отражению нападения противника с фронта, выдвинулась в направлении продолжающегося боя.
— Слева! — Ваха довольно быстро сумел сориентироваться и направить огонь своих моджахедов в нужную сторону. Пулемёт умолк.
— Сдох! — обрадовано воскликнул моджахед, но налетевший порыв ветра вмиг развеял клочья заблудившегося во тьме тумана, и глазам не верящего в происходящее Вахи предстала выплывшая из тумана фигура русского. Помощник Ибрагима вскинул автомат, но было уже поздно: спецназовец упал за небольшой, укрывающий от глаз взгорок.
— В плен, взять в плен! — закричал Ваха, чаша терпения которого переполнилась окончательно.