Шейх
Шрифт:
«Брат сказал охранять, значит, буду охранять», — решил Идрис, хотя только Аллах ведал, зачем на самом деле младший Келоев отправился к отнюдь не жаждущей продолжения общения Барбаре.
Алёшке снова послышались шаги. Он обнял винтовку, крепко притянул её к груди и плотно прижал к подбородку ствол, большой палец правой руки коснулся спускового крючка и потянул его вниз. Всё же сколь ни был длинён холостой ход «Винтореза», он всё равно кончился. Ещё одно маленькое незначительное усилие — и смерть, как избавление от всех страхов. Ещё чуть-чуть, и металл ударит о металл, порождая гнев взбесившейся энергии, рвущейся на волю и толкающей впереди себя девятимиллиметровую вытянутую, тяжёлую и такую смертоносную пулю.
«Будь что будет»… — палец отпустил уже готовый сорваться спусковой крючок. Алексей открыл глаза, заморгал, привыкая к свету и, отстранив от себя вдруг ставшее таким непомерно тяжёлым оружие, встал на колени. Всё тело дрожало. Гаврилюк поднялся, закинул за спину ВСС, поднял и взял в руки прислоненный к стенке окопа автомат и, шатаясь от слабости, побрёл к левому флангу, тщательно обшаривая взглядом каждый сантиметр, каждый закоулок преодолеваемой линии траншей. Наконец ему улыбнулась удача — в серой пыли лежал утерянный кем-то зелёный патрон калибра пять сорок пять. Алексей вставил его в магазин и передёрнул затвор. Теперь его автомат был заряжен. Уже более уверенно он двинулся дальше, и вот ему повезло вновь — в углу одного из окопов, под слоем земляной крошки лежала новая, совершенно ЦЕЛАЯ пачка трассирующих патронов. Алексей плюхнулся на колени, разорвал бумажную упаковку, высыпав содержимое перед собой прямо на землю, стал лихорадочно забивать ими пустой магазин своего автомата. Тридцать патронов — это целая вечность жизни, тридцать прицельных выстрелов… тридцать и ещё два. Лишь бы гады не подошли раньше, лишь бы… Наконец раздался щелчок, и магазин встал на своё место. Уф, успел!
«Всё, теперь живём!» — почти весело подумал Алексей и, преодолевая слабость, встал на ноги. Теперь оставалась самая малость: выглянуть из бойницы и найти цель.
Последнего бандитского снайпера, засевшего в глубине обороны и не слишком маскировавшегося со стороны тыла, удалось снять выстрелами из ВССа. А бандитов Ильяза, сидевших в окопах на правом вражеском фланге, Игорь со своими разведчиками смял в течение минуты — набежал сзади и буквально расстрелял их в спины, совершенно не заморачиваясь этичностью подобного способа ведения боевых действий. Крайних трёх Ильязовских боевиков, тех, что сидели в дальнем окопе, выцепили прямым попаданием реактивной противотанковой гранаты.
— Работаем! — Гуревич заменил магазин и, увлекая за собой бойцов, поспешил дальше в готовности атаковать основные силы противника.
Вспыхнувшая сзади перестрелка, нет, даже не перестрелка — просто стрельба (как игра в одни ворота) застала Ваху врасплох. Он ещё бежал вперёд, когда сзади послышались крики боли и истошное:
— Окружили-и-и-и! — на дикой завывающей ноте. Ваха дёрнулся, секунду колебался между желанием увидеть тело ненавистного, ставшего уже личным врагом русского и необходимостью встретить навалившегося на спину противника.
— Забери его Шайтан! — из двух зол выбирают меньшее, Ваха выбрал и выбрал правильно — следовало остановить и уничтожить внезапно появившегося врага. А уже потом можно было бы вернуться и к трупу. Вернуться затем, чтобы выколоть ему глаза и отрезать голову. Можно и повременить, никуда он не денется. Трупы не ходят. Здравая мысль и отданная голосом команда:
— Противник сзади! — крик, призванный организовать, воодушевить смешавшихся от непонимания происходящего воинов. — За мной! — а это уже призыв к действию. Ваха развернулся и побежал навстречу гремящей канонаде и доносящимся воплям умирающих моджахедов.
— Спецы!!! — заорал выскочивший навстречу Вахе боевик с широко раскрытыми, обезумевшими от страха глазами.
— Стоять! — взревел на него Ваха, но тот, не обратив на этот окрик никакого внимания, понёсся дальше. — Ваха дёрнул в его сторону стволом автомата, повёл, но на полпути остановил, плюнул на землю и, отвернувшись, побежал дальше. Следующего драпающего с такими же расширившимися в панике глазами он схватил за шиворот и резким рывком развернул в обратную сторону.
— Ты, жалкий сын шакала! У тебя оружие, ты воин! — выкрикивал Ваха, стыдя боевика, почти потерявшего от страха разум. — Соберись! — кричал Ваха вновь, едва ли не пинками гоня его перед собой навстречу противнику. Боевик сжимался, дрожал, но, всё же, повинуясь окрикам, продвигался вперёд. За это время мимо них пробежало ещё двое боевиков, но Ваха уже не пытался их остановить. Ему хватало и этого одного, ни в какую не желающего встречаться с русскими, труса. Как говорится, грудь в грудь, глаза в глаза. Но этот трус так и не встретился с атакующими грудь в грудь — ему досталась одна из сотен гуляющих по лесу, совершенно случайных, летевших неизвестно куда, но от того не менее смертоносных пуль. Почти уже на излёте, потеряв среди листьев и тонких веток свою силу, она тукнула боевика в висок, проломила податливую кость и ушла далеко в мозг.
— Собака! — выругался Ваха, обходя бездыханное тело. В душе помощника командира боевиков, кроме презрения, никаких других эмоций не было.
Игорь скользнул за дерево и, поведя стволом, словно веером, охватил скучившуюся группку из трёх чехов. Один упал; второй, прижав раненую руку к груди, метнулся в сторону; третий отпрыгнул назад и полоснул ответной очередью.
— У, с-сука! — взревел Гуревич и, откатившись, не пожалел для своего противника всех остававшихся в магазине патронов. Тот притих. Ещё не было окончательной ясности — убит боевик или ещё жив, а Игорь уже вслушивался, выискивал глазами следующего и одновременно оценивал складывающуюся обстановку.
— Третий, скажи Косому, — Игорь назвал шутливое прозвище своего снайпера рядового Аверина, — слева — пулемёт, путь займётся.
— Работаем! — отозвался рядовой Данилкин, старший второй тройки ядра, и Игорь снова переключился на ближайшие подступы — его поняли. Чуть позже, когда он рванулся вперёд, громкоголосое тявканье вражеского пулемёта уже стихло.
— Максим, слева! — крик, выстрел, откат в сторону. Гуревич тоже выстрелил, но промахнулся. Внявший его предостережению Максим Мельников прянул влево, и выпущенная моджахедом очередь прошила оказавшийся на её пути бук. Противники сблизились. Игорь размахнулся и бросил гранату РГД-5. Грохнул взрыв. Воспользовавшись замешательством бандита, он прыгнул вперёд. Очередь, и ещё один боевик сполз по стволу дерева, пачкая его тёмную кору красными полосами крови.
— Давай, Серёга, давай!
— Прижми их, Гриша!
— Дерьмо! — у кого-то из бойцов заклинило затвор.
— С-сыте, гандоны! — и длинная — длинная пулемётная очередь.
— Мочи гадов… — крики слышались со всех сторон. Накопившееся нервное напряжение, злость и страх за своих попавших в беду друзей с первой удачей вдруг вылились в непонятный, опьяняющий коктейль боевого задора. Кричали и орали почти все, подбадривая и направляя друг друга. Ругань, мат, почти шутки. Разве что не хватало боевого «Ура», но как-то не принято было на этой войне применять боевой клич предков…