Шейх
Шрифт:
Небольшой отряд боевиков численностью едва достигавшей полутора десятков человек спешным маршем отходил на северо-запад. Ведший отряд младший брат Ибрагима Келоева Идрис, нет-нет, да и прислушивался к окружающему лесу. Когда где-либо слышался подозрительный звук, выражение озабоченности, всё время не сходившее с его лица, подёргивалось серым налетом испуга. Но лес, продолжая жить своей жизнью, вновь облекался в тишину, и тогда покрывающая лицо серость исчезала, испуг уходил, оставляя после себя лишь слегка подергивающееся веко и не прочищаемую ничем сухость горла.
— Повезло, — почти вслух рассуждал младший Келоев, вспоминая время, предшествующее их уходу. — Повезло, что наблюдатель, оставленный на хребте, не проспал и
Разведчики по большой дуге обогнули заминированный участок и, наконец, выбрались к изначально определённому месту засады.
— Всё, стоп колёса! — приглядев подходящее местечко, капитан Гуревич поднял руку, останавливая своих бойцов. — Привал. Организуем засаду. — И уже про себя: «Днёвку и отдых». — А затем где-то в самых потаённых глубинах души: — «Пора заканчивать с войнушкой. Хватит. Сегодня был крайний раз. Может, и хорошо, что чехи ушли. Чёрт с ними! Всё, хватит воевать, следующее боевое задание выхожу в лес и сижу на попе ровно. Бойцам, да и мне надо домой».
С этими мыслями Гуревич скинул рюкзак, отстегнул от него коврик, расстелил его на земле и, продолжая наблюдать, как суетящиеся бойцы занимают круговую оборону, принялся готовиться к ужину…
Ночь, утренний подъём, несколько часов поиска, и к обеду следующего дня группа капитана Гуревича в полном составе вышла к месту эвакуации, после чего благополучно прибыла в пункт временной дислокации.
Не успел отряд Идриса Келоева как следует выспаться и отдохнуть от ночного перехода, как ему стало известно, что ему и его брату (совсем недавно получившему в своё распоряжение, как дополнение к уже имеющимся воинам, хорошо слаженную группу в два десятка моджахедов) от высшего руководства поступила срочная задача. Теперь братьям Келоевым предстояло выдвинуться в ***-ий район, оборудовать там хорошо укрепленную базу и совместно с полученным подкреплением ждать очередного приказа. Что это за приказ и зачем отряду братьев Келоевых требовалось дополнительно подкрепление, ни Идрис, ни его брат Ибрагим не имели ни малейшего представления. Тем не менее, они живо включились в предстоящую работу. Обсуждать приказы у них было не принято.
Ляпину не спалось. Возможно, потому, что удалось неплохо выспаться предыдущей ночью, когда группа сидела на засаде, (тем более что переход к месту эвакуации не занял слишком много времени и не был утомителен), но скорее всего бессонница была вызвана вдруг отчётливо всплывшими воспоминаниями.
«Что заставило меня именно в этот момент опустить взгляд? — сам себя спрашивал Григорий. — Что? — он вновь и вновь задавал себе этот вопрос, понимая, что вчера какое-то время находился на грани. — И впрямь, что? Увы, он не смог бы сказать этого даже сегодня, хотя уже сто раз вспоминал, анализировал, просчитывал, продумывал ситуацию. Сказать, что просто повезло? Нет, вряд ли. Может, просто не судьба или что ещё? Как бы то ни было, но чуть заметная полоска коричневого корпуса мины бросилась ему в глаза и заставила замереть с уже приподнятой в движении ногой. Как, каким образом Григорий смог отличить едва видимый, коричневый, заляпанный грязью ободок мины от выползшего на поверхность корневища, этого не понять. Но отличил, замер, застыл, приподняв ногу, не смея пошевелиться. При воспоминании об этом моменте по спине пробегал нехороший холодок. Да, Григорий никогда не исключал вероятность подрыва и потому всегда старался ходить правильно, так, как учили. Но ни один из учителей, да и вообще никто и никогда не мог гарантировать, что мина не окажется там, где её никоим образом не должно быть. Его величество случай вкупе с вездесущей заподлянкой главенствовал в этом мире, и потому Гриша с самого первого дня морально готовил себя к возможности такой ситуации. Готовил, но как любой нормальный человек верил в лучшее. Но сейчас воспоминания о том моменте заставляли его зябко поёживаться. За почти шесть месяцев командировки ему не первый раз приходилось сталкиваться с расставленными по горам минами — и нашими промышленными и чеховскими самодельными нажимниками, но никогда ещё его нога не была столь близко от расставленной ловушки. Впрочем, особого страха не было, ни сейчас, ни тем более в тот момент, когда все чувства были подчинены необходимости действовать, а было нечто непонятное — больше напоминающее неприятие той ужасной, но, слава богу, так и не свершившейся возможности.
Ночь уже давно вступила в свои права, а Григорий лежал и всё думал. Его мысли плавно перетекли от событий сегодняшних дней на солдат той давно отгремевшей войны, на тех, кто был вынужден гибнуть за день, за час, за секунду до победы. За одну секунду — всего за одну, но без этой жертвы могла ли состояться та столь долгожданная Победа? Вот и мы… — мысль, мелькнувшая в сознании Григория, погасла под неумолимо надвинувшимися тенями сна.
За пологом палатки шумел ветер, где-то в районе вещевого склада лаяла отрядная собачонка, приглушённо гудел работающий на задворках дизель, под ногами топтавшегося у грибка дневального скрипела галька. Гришка перевернулся на бок, что-то неразборчиво, едва неслышно пробормотал и продолжил спать. В палатке воцарилась относительная тишина…
Полковник Черных не мог скрыть своего разочарования. Похоже, на этот раз друзья-соперники из ФСБ сумели обойти его на повороте, прочно ухватив инициативу в новом и столь перспективном для разработки деле. Правда, и у ФСБешников в последний момент возникли проблемы, раз те были вынуждены запросить помощи у военных разведчиков…
— Значит, «Шейх» на территории Чечни?! — раздражения в голосе полковника только прибавилось. Его взгляд скользнул по лежащему на столе блокноту, по остро отточенным карандашам, по перекидному календарю, пепельнице, по стопке испещрённых мелкими значками карт, и ни на чём не задержавшись, устремился к неподвижно замершему в кресле подполковнику ГРУ Остапенко. Это он только что принёс так взволновавшую начальника информацию.
— По словам Ярцева — да, — ответил Остапенко, и Черных удовлетворённо кивнул. Ярцев — полковник ФСБ — слов на ветер обычно не бросал.
— Почему же у нас по нему информации нет ни из одного источника?
— Уже есть, — возразил подполковник. — Я не успел доложить, но два часа назад получен перехват сеанса радиосвязи — один из корреспондентов — «Шейх».
— Кто второй? — почему-то этот вопрос сейчас интересовал полковника больше всего.
— Не установлено, но наши аналитики предполагают вероятность связи абонента с самим Шамилем Басаевым.
— Уверенности в этом нет?
— Нет, — отрицательно качнул головой подполковник и, стараясь усесться поудобнее, закинул ногу на ногу.
— Интересно девки пляшут, — Черных поднялся из-за стола и, заложив руки за спину, не спеша стал прогуливаться по комнате. — Что было сказано?
— Ничего такого, из чего можно было бы сделать определённые выводы. Скорее кодовые слова и фразы, не поддающиеся расшифровке. К тому же я не думаю, что они решились бы обсуждать что-либо существенное.
— Пожалуй, ты прав. Но всё равно пусть наши ребята малость поломают голову над дешифровкой, может, что у них и получится, — потребовал полковник, впрочем, энтузиазма в его голосе не было.
— Они работают, — заверил его Остапенко. Ему тоже хотелось, чтобы из этой затеи что-нибудь получилось, но самому подполковнику, как, собственно, и его шефу, в это не верилось.
— Так, а что от нас хотят господа из соседнего ведомства? — Черных снова уселся за стол и, взяв ручку, раскрыл блокнот. Записывать он ничего не собирался, а сделал это чисто механически по давней устоявшейся привычке.