Шхуна «Мальва»
Шрифт:
Горизонт слился с морем и небом. Кругом темная вода и прыгающие в волнах звезды. Новый кливер пружинится от трехбалльного вечернего ветерка, негромко хлопают крыльями грот и фок. Длинные лунные дорожки дрожат за кормой шхуны, убегают вдаль и незаметно исчезают, словно погружаются в море. Неясные очертания берега тонут в вечерней мгле. Тени от парусов плавно скользят сбоку судна, почти неслышно поскрипывают ванты.
Господин концессионер удобно устроился рядом с рубкой на табурете и с наслаждением созерцает морской пейзаж. На губах его довольная улыбка. Время от времени он спрашивает у Шорохова, когда тот думает выбрасывать сети, и получает все тот же ответ: еще рано. Концессионер на этот раз не хочет вмешиваться в дела шкипера, хотя его подмывает сказать, что нужно было бы подальше уйти в море, а не крутиться рядом с берегом. Ведь он, Карпов, не для того платит за шхуну деньги, чтобы только дышать морским воздухом. Ему нужна рыба.
Шкипер стоял за штурвалом. Он внимательно смотрел на берег, словно что-то искал там. Недалеко от рубки, у борта шхуны, Нина тоже вглядывалась в темноту. Вот она показала рукой в сторону берега. Там, в окне заброшенного и полуразрушенного маяка, на какую-то долю секунды вспыхивал, снова гас и снова вспыхивал неяркий огонек. Словно далекая звездочка мерцала в небе, то заволакиваемая тучкой, то опять появляющаяся.
— Катер вышел, — сказала Нина.
Этот мигающий огонек увидел и Карпов. «На шхуне не все так хорошо, как говорил Штиммер», — подумал он. Концессионер с удивительной для него ловкостью прыгнул к борту и, став лицом к Шорохову, вытащил из кармана пистолет.
— Право на борт, шкипер! — закричал он, и в голосе его уже не было тех мурлыкающих ноток, которыми он играл минуту назад. — Право на борт, шкипер! — повторил он. — Иначе... Ведите шхуну к берегу! Слышите?
— Что с вами? — спокойно спросил Шорохов, делая: шаг к Карпову. — Что случилось?
— Стоять на месте! — заорал на него концессионер.
Он сделал полуоборот влево и вдруг увидел рядом с собой Сашу Аджарова и еще двух незнакомых людей с автоматами у груди. У них были суровые неулыбающиеся лица. Они смотрели на него жестко, и в их глазах Карпов читал приговор. Он попятился вдоль борта, то ли выигрывая время, то ли потому, что просто не знал, что делать. Но вот плечом он почувствовал какое-то препятствие, испуганно оглянулся и совсем близко увидел глаза Ивана Глыбы. Не успел Карпов о чем-либо подумать, как рыбак вырвал из его рук пистолет.
— Все, — отрубил он. — Игра в кошки-мышки кончилась. Давай, господин хороший, в кубрик.
Опустив голову, Карпов молча шагнул по палубе и вдруг повернулся к Юре Араки, вылезшему в это время из кубрика, схватился руками за его автомат. Но тут, словно тяжелый молот, на голову концессионера опустился пудовый кулак Глыбы. Карпов упал на палубу.
— За борт! — сказал Шорохов.
Глыба кивнул. Обхватив руками тело Карпова, он приподнял его над бортом, и через секунду послышался всплеск воды. Посмотрев на море, Иван Глыба повернулся к Шорохову и проговорил:
— Карп, а не плавает...
Наступила тишина. Было слышно, как форштевень разрезает волны. В крайнем напряжении люди всматривались в темноту, прислушивались. Шкипер медленно поворачивал штурвал, и шхуна описывала большую дугу, незаметно подходя ближе к берегу.
И вот, вначале чуть слышный, до шхуны долетел стук мотора. Катер... Катер, который они ожидали. Он шел значительно правее, и, примерно определив его направление, Шорохов круто положил шхуну на правый борт. Ветер благоприятствовал этому маневру, и все облегченно вздохнули, когда стук мотора стал нарастать.
Шорохов сказал стоявшему рядом с ним Саше:
— Глыбу ко мне!
Он передал Глыбе штурвал и вышел из рубки. Идя вдоль борта, он задерживался около каждого человека и тихо говорил:
— Приготовиться... Спокойно...
Возвратясь в рубку, он сказал Глыбе:
— Иди... Если что-нибудь со мной... веди шхуну в бухту Светлую.
— Ясно, Андрей Ильич. Будет сделано.
По тарахтенью мотора можно было определить, что катер уже близко. Шорохов еще круче взял вправо, судно почти совсем легло на борт, и теперь на палубу изредка выбрасывались небольшие волны. Неожиданно Саша наклонился к Шорохову, протянул руку в темноту:
— Смотрите!
В темноте был виден не катер, а только след от него — белая, чуть фосфоресцирующая пена. Катер шел прямо на шхуну.
— Фок и грот долой! — негромко бросил Шорохов.
Через несколько секунд паруса упали, и теперь шхуна сближалась с катером по инерции. Люди стояли у борта, подавшись вперед, шаря глазами по волнам. Кругом — ни звука, ни шороха. Только чуть-чуть всплескивает волна под форштевнем.
Они лежали на дне катера, попарно скованные цепями за руки. Поверх них был натянут брезент. Мрак, холод. И никакой надежды. Они не знали, куда их везут. Думали: вывезут, подальше в море и — конец.
Стараясь не причинить боли товарищу, с которым его связывала цепь, один из коммунистов перевернулся на спину, крикнул:
— Уберите брезент. Дайте хоть немного подышать.
Гестаповец отдернул брезент, усмехнулся:
— Дышать — пожалуйста.
Двое поднялись на колени, поглядели вокруг. Даже в темноте мир был таким широким и необъятным. Хотелось запомнить этот мир: и море, и небо, и тугой ветерок, бьющий в лицо.
И вдруг где-то совсем рядом взметнулся тревожный девичий голос:
— Помо-оги-и-те-е!
Это было так неожиданно, что в первое мгновение оторопел даже капитан Мауэр. Но уже через мгновение он ударом кулака повалил на дно катера одного из коммунистов, и тот, падая, увлек за собой другого. Гестаповец быстро набросил на них брезент, крикнул:
— Молчать!
Прямо по носу катера покачивалась шхуна, полоща кливером. Мауэр сразу узнал ее и приказал мотористу:
— Стоп!
Когда катер приблизился к шхуне и гестаповец осветил ее электрическим фонарем, он увидел стоявшую у борта ту самую хорошенькую фрейлейн, которая однажды сделала ему комплимент. Потом свет фонаря скользнул от кормы до носа, но, кроме шкипера в рубке и Нины, Мауэр никого не увидел. Он приказал гестаповцам быть наготове и, освещая девушку, спросил по-немецки:
— Что случилось?
— Мы услышали работу мотора, — ответила девушка, — и позвали на помощь. На шхуне пробоина. Команда заделывает ее в трюме...
Мауэр подозрительно оглядел судно и приказал одному из гестаповцев подняться на него и проверить.
Из рубки выглянул Шорохов, спросил:
— Не сможете ли вы отбуксировать нас в порт? Сами мы вряд ли туда доберемся...
В это время катер вплотную подошел к шхуне, и Нина бросила шторм-трап.
— Вам нечего бояться, — ответил Мауэр. — Берег не очень далеко.