Шхуна «Мальва»
Шрифт:
— Немцев такие обиженные, поди, хлебом-солью встречать будут...
Шорохов слушал, лицо его то бледнело, то наливалось кровью, но он все время молчал.
Глава 2
Утром Иван Глыба окатил палубу
— О, Иван Глиб! — неуклюже поднявшись по шторм-трапу, весело воскликнул немец. — Ты есть отшень молодец рибачок. Кораблик отшень чист, все есть гут. Скоро будет много рибка.
— Рыбка плавает по дну... — невесело ответил Иван.
— Зачем по одну? — строго посмотрел на него немец. — Надо по много-много. Шкипер есть. Гут шкипер. Команда рибачок подбирай?
— Разрешите команду подобрать мне самому, господин офицер, — вмешался в разговор Шорохов. — Я неплохо знаю людей в этом городе и сумею найти подходящих парней. Главным образом, конечно, это будут юнцы. Опытных рыбаков найти не удастся.
— Нам нужен рибка, — ответил Штиммер. — Остальное нам важно нет.
— Через два дня мы выйдем в море, — продолжал шкипер, — с вашего, конечно, разрешения.
— О, да! Мы будем прислать нашего... как этто... пред-ста-ви-тель...
— Слушаю, господин офицер.
Походив несколько минут по шхуне, немец уехал. И тогда шкипер взял Ивана Глыбу под руку, провел его в кубрик, усадил на скамью и наглухо закрыл иллюминатор.
— Теперь, парень, давай потолкуем, — тихо сказал он.
— Можно и потолковать, — ответил Иван. — Не знаю только, о чем...
— Есть в приморском переулке маленький домик, — не обращая внимания на сухой ответ Глыбы, начал шкипер, — маленький такой, чистенький домик, в котором живет рыбак Иван Глыба со своей матерью и братишкой Ленькой. И в том же домике живет сейчас дальний родич Глыбы Иван Капуста, совсем больной, разбитый параличом человек. Так, Иван?.
— Ну, и дальше? — не глядя на шкипера, сказал Иван.
— В городе мало кто знает Ивана Капусту, — продолжал Шорохов, — потому что человек он не здешний, да и кому, кроме немцев, охота копаться в чужих делах? Правда, Глыба?
Глыба не ответил. Он сидел неподвижно, чуть наклонясь над скамьей, и смотрел на. свою деревянную ногу.
— А если копнуть, — продолжал Шорохов совсем тихо, — то окажется интересная картина: больной этот человек — никакой ни родич Ивану Глыбе, а раненый советский офицер, не успевший уйти со своими друзьями...
Иван продолжал молчать. Только взгляд его скользнул по лежавшему у двери железному болту, и рыбак незаметно подвинулся к нему.
— Это ни к чему, парень, — сказал шкипер, перехватив его взгляд. — Мы с тобой не бандиты, чтобы проламывать друг другу черепа стальными болтами.
Иван в упор посмотрел на Шорохова и глухо спросил:
— Выдашь?
Шкипер засмеялся:
— Чудак ты, Глыба...
— А зачем же рассказывать тогда об этом? Думаешь в страхе меня держать?
— Хочу, чтоб верил ты мне, Глыба, — просто ответил шкипер. — Вместе ведь работать будем.
К полудню Ленька Глыба привез на шхуну Юру Араки и его друга Сашу Аджарова. Улыбаясь, Юра подошел к шкиперу.
— Пришли мы, — сказал он.
Глыба стоял у борта, с неприязнью глядя на юношу. Он мог простить его отцу и спекуляцию на рынке и даже кофейню, но это «отпуск только за германскую валюту» Глыба не мог простить ни старому греку, ни его сыну. Когда Юра, поздоровавшись со шкипером, подошел к рыбаку и протянул для приветствия руку, Глыба не ответил и прошел на нос шхуны.
— С ним это бывает, — засмеялся шкипер. — Не огорчайся.
На носу шхуны уже командовал Ленька. Заложив руки за спину и по-морскому широко расставив ноги, он кричал на воображаемых матросов:
— Пошел все наверх паруса ставить! Живо, молодцы!
Только один он видел, как вверх взметнулся продырявленный океанскими бризами фок, взлетели кливер и бом-кливер, и шхуна, зарываясь подветренным бортом в пену, понеслась по клокочущим гребням волн.
— Поднять бизань! — кричал Ленька, вытирая рукавом пиджака нос. — Очистить грота-фал! Живо, черт бы вас подрал! Эй, там, на шканцах, подтянуть шкоты!
— Как там дома, Ленька? — подойдя к брату, спросил Иван.
Ленька посмотрел невидящими глазами.
— Как дома, спрашиваю? Все в порядке?
— А чего не в порядке, — опомнился Ленька. — Дядя Ваня лежит, мать огород копать начала. Я ей помогал. А потом вот привез Сашу и этого... Юрку.
Саша Аджаров был давним другом Юрки Араки. Вместе они учились, в один и тот же день впервые надели пионерские галстуки и на одном и том же собрании их принимали в комсомол. Вручая им комсомольские билеты, секретарь сказал, обращаясь к Саше:
— Есть в тебе, Саша, что-то такое... Замкнут ты очень... Со стороны посмотреть — будто жизнь не любишь...
— Такой у меня характер, — ответил тогда Саша. — А жизнь я люблю.
Саша и действительно был каким-то уж очень замкнутым пареньком. Но, как ни странно, это не отталкивало от него, а вызывало невольное сочувствие. Почему-то думалось: его все время что-то угнетает, он всегда носит в себе какую-то тяжесть. Но он на сочувствие друзей неизменно отвечал: