Шипы и когти
Шрифт:
— Мы справимся, Катёнок, — оборотень обнял меня. — Надевай пижамку и ложись спать. Утро вечера мудренее, как-то так.
Неопределённо угукнув, я прижалась щекой к его горячей груди.
4
Невооружённым глазом было видно, что женщину привело ко мне отчаяние. В её чувствах крепко сплелись недоверие и надежда, взгляд же почти не выражал эмоций. Мама Лены была хорошо одета, ногти украшал скромный, но аккуратный маникюр, крашеные блондинистые волосы не портили отросшие корни. Несмотря на горе, она не запустила себя, но даже мне, впервые её увидевшей, показалась рано состарившейся.
— Вообще-то я не верю в магию, — честно призналась она, присаживаясь напротив меня. — Наташа с таким восторгом о вас рассказывала, что я поддалась на её уговоры. Видите ли, мне больше некого просить о помощи. В какие инстанции я только не обращалась…
Тяжёлый вздох. Но не расплакалась.
— Татьяна Михайловна, я постараюсь сделать всё что в моих силах.
— Скажите сразу, сколько это будет стоить?
Я с пониманием отнеслась к её недоверчивости.
— Нисколько. Я не лукавила, когда говорила, что займусь вашей проблемой не ради денег. Если вы захотите меня отблагодарить, это другое дело.
С безучастным видом Татьяна Михайловна достала из сумки фотографию и вдруг замерла.
— Опишите мою Леночку.
Проверяет.
Дар не способен подсказать мне, что изображено на перевёрнутом снимке или что находится в закрытом ящике, зато я могу узнать нужную мне информацию из прошлого человека.
В моём сознании возник образ девочки-подростка.
— Четырнадцать лет девочке, а выглядит на шестнадцать. Высокая, красивая, — я сомкнула веки, чтобы было проще рассмотреть картинку. — Глаза серые, ближе к зелёным, как у вас. А вот черты лица не очень на ваши похожи, у вас более острые. Волосы русые, до пояса. Не любила делать причёски. За правым ушком родинка.
— Да, была родинка, — убито прошептала мать.
— А теперь покажите фотографию, — затягивать прелюдию не было смысла. — Мне нужно то, что хранит память о ней. Вы принесли что-нибудь из её личных вещей?
— Как вы просили, — она положила на стол фото Лены в школьной форме и вытащила из сумки плеер и брелок в виде панды.
Я взяла обе вещицы в руки.
Да, девочка любила их и почти никогда с ними не расставалась. Дар считывал следы чужой жизни, я слышала обрывки песен, в основном на английском, видела улыбчивую девчонку Полину, подарившую чёрно-белого медвежонка… и этого было мало. Ничтожно мало для расследования.
Татьяна Михайловна выслушала всё то, что я смогла собрать по крупицам.
— Всё правильно. Лена у меня очень любит… любила Элвиса Пресли и «Битлз». Каких-то мальчиков ещё новых слушала, но, по-моему, без фанатизма. И с Полинкой они с первого класса дружили.
— Этих вещей не было при ней тогда. Иначе они бы сохранили информацию о смерти, — жёстко сказала я, боясь поддаться унынию и сбиться с настроя.
— Не было. Это на неё не похоже. Как будто куда-то торопилась.
— У вас остались вещи, которые могли быть «свидетелями»? Одежда, украшения?
Женщина нахмурилась, как бы обдумывая непростой ответ.
— Мы выкинули одежду. Она была рваной, испачканной… Да и я бы не хотела, чтобы Лиза потом это носила. Это моя…
— Младшая дочь, — я нетерпеливо кивнула. — А украшения? Их украли?
— Я специально проверила её шкатулку. У Лены была пара золотых серёжек, три колечка, одно из них серебряное, и браслетик. Всё на месте. Я думаю, что она так куда-то спешила, что не стала прихорашиваться, — Татьяна Михайловна заполнила паузу тягостным вздохом. — На ней тогда даже косметики не было совсем.
Ну вот. Простой способ узнать, какая сволочь убила невинную школьницу помахал мне ручкой. Но раз обещала помочь, значит, помогу. Не успокоюсь, пока убийцу не настигнет возмездие.
Встав, я взяла со стола свой нехитрый инвентарь — колоду таро и бархатный мешочек с камнями. Это обычно помогает мне не только произвести впечатление на клиента, но и разложить по полочкам полученные факты.
— Поехали.
Та встрепенулась.
— Куда?
— К вам домой. Возможно, я что-то смогу узнать, побыв в её комнате. Извините, но по-другому мне будет трудно считать нужную информацию.
Не прошло и получаса, как мы уже были на месте. Таня (она сама так попросила её называть) сразу провела меня в небольшую комнату со светлой мебелью. Память вещей была чуть ли не осязаемой.
— Хорошо, что у вас девочки в разных комнатах, — я тактично опустила слово «жили». — Я сразу почувствовала нужную энергию.
Я бросила сумочку на диван и, пройдя в угол, положила руку на рабочий стол. Лена проводила здесь много времени за уроками и рисованием. А ещё здесь раньше стоял ноутбук, серебристый, с объёмными наклейками в виде сердечек. Как все подростки, хозяйка комнаты обожала интернет и проводила в нём немало времени.
— В компьютере не было ничего подозрительного.
Таня услышала моё невнятное бормотание.
— Следователь сказал то же самое. Страничка у Леночки была образцовая, без мата и пошлостей. Картинки всякие забавные собирала… И в личке не нашли ничего такого, — она вдруг хмыкнула. — Люди из полиции даже удивились, что моя девочка писала без ошибок.
Похвальное достижение, не каждый взрослый на это способен, что уж о школьниках говорить.
Как бы мне ни было жаль эту женщину, я намерилась отстранить её от моего расследования. Тяжело находиться на грани яви и чужой памяти, когда кто-то вмешивается.
— Таня, заварите, пожалуйста, чай. Мне надо будет потом возобновить силы. После работы без личного контакта я еле хожу.
— Может, лучше кофе?
— Мне помогает чай, — покривила я душой.
Кофе в доме только растворимый, а чтобы заварить чай, нужно больше времени.
Оставшись одна, я вытащила из сумки мешочек и высыпала камни на бежевый коврик с нежно-розовыми узорами. Какая прелесть, надо себе подобный купить, а то после Серёжиных когтей на полу царапины остались… Я немедленно отругала себя за столь неуместные мысли и, усевшись на полу по-турецки, коснулась круглого тёмно-зелёного малахита.