Широко закрытые глаза
Шрифт:
– Бросайте его немного больше вправо! – крикнул Штром.
Появился второй ключ и с металлическим стуком упал на стол. Штром вытер лицо громадным носовым платком.
– Пять сантиметров от места, где лежал тот самый ключ! Этого достаточно, Вэн. Спасибо.
Он присел к столу и глубоко задумался. Вэн вернулся и смотрел на меня сияющим взглядом.
– Так, – сказал Штром, блеснув глазами. – Кто-то помог миссис Гэр умереть. – Он подошел к лестнице, от которой я его перед этим отозвала. – Теперь я вам кое-что покажу.
Он взял меня за плечи, подвел к нижней ступеньке подвальной лестницы
– Вам ничего не бросается в глаза?
– Краска на ступеньках почти полностью стерта.
– Я не это имею в виду. Вспомните-ка о показаниях на судебном расследовании. В связи с этим вас в самом деле ничего не удивляет?
Я поломала голову и, в конце концов, созналась, что ничего необычного не заметила.
– Я повторю одну фразу из показаний Джерри Фостера: «Толстый слой пыли на этой лестнице был нетронут».
До меня тут же дошло, к чему клонил Штром.
Он торжествующим тоном продолжал:
– За это время лестница была подметена! И кто же её подмел? Определенно не миссис Тевмен, так как она удрала сразу же после судебного расследования. Она заявила, что не задержится в этом доме ни на минуту дольше, чем это необходимо. Миссис Халлоран тоже не могла этого сделать. Она сюда и ногой не ступала и вообще не приходила в дом, пока мы вчера во второй половине дня не доставили её сюда с целью допроса. Мои сотрудники также не прикасались к этой лестнице. Они убрали этот свинарник в кухне, и я ещё подумал, когда проверял их работу: «И что за лентяи! Уж лестницу-то они, по меньшей мере, тоже могли бы подмести!» Следовательно, имеется только одно существо, которое могло быть заинтересовано в том, чтобы лестница была подметена – это именно тот, кто напал на миссис Дакрес. Преступник воспользовался этой лестницей и не хотел, чтобы были обнаружены его следы. И, таким образом, он должен был как-то воспользоваться и верхней дверью! Заколоченной, закрытой на засов – мне безразлично. Никакой другой возможности нет!
Штром взбежал вверх по лестнице. Мы с любопытством последовали за ним, наблюдая, как он тщательно исследует дверь. Луч его фонаря скользил по поверхности двери.
– Мы проверяли эту ручку на наличие отпечатков пальцев. Ничего не нашли! Это тоже подозрительно! Ручка двери, неиспользуемой в течение такого долгого времени, в общем, не должна быть такой тщательно вытертой! Но задвижка не двигается.
Луч его фонаря заиграл на винтах, крепящих филенку двери. И вдруг мы все заметили на старой масляной краске этой двери свежую царапину.
– Царапина! Вы только посмотрите – свежая царапина!
Штром взял отвертку и начал отворачивать четыре винта. Это удалось сделать очень легко. Затем он взялся за ручку двери и потянул – мне пришлось поддержать его сзади, так как иначе он кувырком скатился бы вниз по лестнице. Потому что дверь открылась совсем легко! Мы все вскрикнули от удивления. При ближайшем рассмотрении мы установили, что заржавевший засов был посередине распилен!
– Черт побери! – вскричал Штром, отбросив в сторону все приличия. Черт возьми!
Меня же во всем этом деле больше всего ошеломило тот факт, что я могла проспать перепиливание железного засова.
– Ведь это,
– Вы ведь пришли домой только в три часа утра, миссис Дакрес. С полуночи до трех часов утра можно успеть перепилить дюжину старых задвижек.
– Таким образом, это означает, что, когда я вернулась домой, кто-то уже подстерегал меня там, внизу…
– Вероятно.
– Я задаю себе вопрос, смогу ли я когда – либо опять спать спокойно?
Штром рассмеялся.
– В этом я твердо убежден!
– А я нет! Мысль о том, что кто-то, возможно, притаился там внизу и поджидает момент, чтобы ещё раз ударить меня по черепу, совсем не утешительна!
– Во второй раз этого не случится! – заверил меня лейтенант полиции. – До окончания этого дела мои люди будут дежурить здесь внизу в течение всей ночи, не сходя с места.
– Кроме того, слесарь поставит здесь хороший, надежный новый замок. Согласны?
– Я уже никогда не буду чувствовать себя в безопасности. Подумать только, что я доверилась этим дурацким стульям под ручкой двери в гостиной!
Лейтенант Штром, ухмыльнувшись, подмигнул своим сотрудникам.
– Самое лучшее для миссис Дакрес – это снова выйти замуж. Любые меры безопасности не так надежны, как храбрый супруг! – засмеялся он. Затем снова повернулся к двери. – Здесь, должно быть применена не совсем обычная пила. Есть в этом доме кто-нибудь, кто был в заключении?
– Нет, насколько я знаю. Правда, сын мистера Баффингэма сидит…
– Об этом я тоже уже вспомнил.
Мне в голову пришла мысль:
– Какова сумма залога за освобождение молодого Баффингэма?
– При убийстве залог не разрешен.
– Но адвокаты тоже стоят огромных денег! Вероятно, Баффингэмы остались должны довольно большую сумму, не правда ли? Я уже часто задавала себе вопрос, не потому ли адвокаты добиваются свободы для своих клиентов, чтобы они могли снова ограбить какой-нибудь банк и заплатить гонорар адвокату…
– Все это очень остроумно, но не приближает нас к цели, – нетерпеливо сказал Штром. – Во всяком случае, теперь мы знаем, как ваш обидчик вошел в вашу комнату и как снова вышел. По крайней мере, это уже кое-что! Сразу после обеда я распоряжусь собрать всех обитателей этого дома и начну допрос. В вашем присутствии, миссис Дакрес.
Мужчины ушли обедать, а я тем временем выпила свой надоевший апельсиновый сок, ненадолго прилегла, потом встала и оделась.
Халлоранов, должно быть, тоже вызвали, так как, с трудом облачась в свою одежду, я услышала доносящийся из холла голос миссис Халлоран.
Вернувшись, лейтенант Штром превратил мою гостиную в импровизированный судебный зал. Он сел в кресло к моему складному обеденному столу, я заняла место на диване, исполняя одновременно роли слушателя и присяжного заседателя. Первым вызвали Халлоранов. К моему удивлению, явились не двое, а все девять Халлоранов. Впереди выступали миссис мистер Халлоран, а следом за ними в комнату гурьбой вошли семеро маленьких Халлоранов. Шестеро из них были шумными, невоспитанными и неприятными миниатюрными копиями родителей. Однако, старшая дочь раздавала тумаки и подталкивала остальных, младших детей, пока они до некоторой степени не образумились.