Шиза
Шрифт:
– Да...конечно, да. Извини.
– и Джером поднялся и пошел к плите за кукурузой.
Спустя двадцать минут, когда початок был обкусан со вкусом со всех сторон и выпиты две кружи чая Митси откинулся на спинку стула, довольный и сытый словно домашний кот. Джером подмигнул ему, забираясь на стул с ногами и прихлебывая горячий чай маленькими глотками. Митси улыбнулся ему в ответ. Он ненавидел эту его улыбку - беспомощную, наполненную сопливой нежностью до краев.
– Пойдем до озера потом? Наверняка оно уже растаяло.
– Надейся.
– фыркнул
– ****ь, горячая, сука.
– А потом еще в магазин надо...-Митси устало потер пальцами переносицу, вздохнул.
– Ну хлеба там взять, чего еще? Надо же что-то жрать, нам тут еще три дня тусоваться.
– Не тусоваться.
– поправил его Джером.
– Пахать, как проклятым. Точнее, мне пахать.
Со все тем же болезненным наслаждением он смотрел как мрачнеет лицо близнеца, виновато улыбнулся.
– Прости... я имею в виду..
– Брось, мелкий.
– Митси через силу выдавил улыбку, и поднялся, опираясь о стену.
Еще до того, как ему разрешили вставать, Митси отказался от костылей и трости. Это казалось ему унизительным, совсем "некруто". Не мог Митси, Митси - суперчеловек встать с костылями, как гребаный разваливающийся старик. И он вставал сам, первое время делая за полчаса четыре вымученных шага, а потом лежал без движения на больничной койке, ослабев от действий, которые он раньше выполнял за долю секунды.
А потом появился протез, уродство из пластика и металла, тяжелое, как сам Дьявол, на которое невозможно было ступить. И он падал, делал шаг и падал, лежал обездвиженным трупом, а Джером поднимал его бережно, как только можно было бережно. Он плакал сам.
Слезы были от непонимания - как? Как такое могло произойти с Митси, с красавцем Митси, с гордостью мамы. А еще было физически больно..., и плакал он от боли. Кто бы знал, как он впадал в ярость от этой чертовой близнецовости. Иногда казалось, что Митси не так больно, что больней Джерому - в сотню, тысячу раз больней. Что он взял всю боль брата на себя. И за это он ненавидел его в разы сильней.
Он споласкивал посуду под ледяной водой - Митси сидел на крыльце, вытянув ноги и курил, прикрыв глаза. Наконец-то кончился дождь и тучи разбредались медленно, нехотя выпуская солнце. Еще в дымке, еще очень слабое, но солнце. Живое и теплое.
– Мелкий!
– окликнул Митси, и Джером обернулся к брату, глядя как тот щурится на солнце, зажимая в пальцах сигарету, с таким блаженством вдыхая горький дым, что щемило сердце и рот сам по себе наполнялся слюной.
– Мелкий, а Лю приехала, как думаешь?
Джером резко отвернулся от него, чувствуя, как горячая кровь приливает к вискам и опаляет жаром щеки. Тарелка едва не выскользнула из мокрых пальцев.
– Не знаю.
– буркнул он, занавесившись челкой, вцепившись в губку и натирая тарелку с такой силой, будто она была его злейшим врагом.
– Мелкий...-Боги, как он ненавидел этот его смех. Сам по себе мягкий, теплый, но иногда, особенно в такие моменты, как сейчас он напоминал крики гиен.
– Мелкий, ты чего засмущался? До сих пор боишься милашки-Лю?
Джером молчал. Посуда была вымыта, и он стоял, упираясь ладонями о раковину, тяжело дыша, сдерживая в себе ярость.
– Я никого не боюсь.
– наконец огрызнулся он еле слышно, так и не повернувшись к брату. Тот хмыкнул.Джером потер мокрыми пальцами висок, так и не повернувшись к брату, и снова услышал его гиений смех.
– Вот как? А я-то думаю, что ты весь залился краской и ноги трясутся? Брось, Джерри, это было три года назад...три года, как ты выставил себя полным...
Он не сдержался. Развернулся к брату так резко, что тот отшатнулся. Капли пота стекали по его вискам. Он сделал шаг к близнецу, скалясь, словно дикий пес.
– Митси, может, ты больше боишься?
– свистящим шепотом спросил он.
– Может,боишься, что Лю увидит теб...вернее, того ,в кого ты превратился...и сбежит, сбежит с такой скоростью, будто за ней гонится стая чертовых собак. Ты же урод, Митси! Как тебя можно не бояться?
– он видел,как смертельно побелело лицо брата, но он уже не мог остановится. В голосе зазвучали истерические нотки, от которых стало сосем плохо.
– Чертов человек краб, который не может передвигаться без посторонней помощи. Ты ведь боишься этого? Что все девки теперь будут бегать от тебя,как от огня?
Он замолчал, остановился, тяжело дыша. Ногти впивались в ладони с такой силой, что из под кожи начала сочится кровь.
– Пошел ты, ,Джерри.
– глухо проговорил Митси, опуская голову, зажимая ладони между коленей.
– Пошел ты.
И Джером развернулся, понимая, что это единственное правильное, что он может сейчас сделать. Рукой он неловко зацепил только что вымытую тарелку, и она с грохотом раскололась, падая на плитку.
"На счастье." - подумал Джером, подавляя истерическое желание рассмеяться. И одновременно - разреветься, оседая на пол. Он побрел к дому, слыша тяжелое дыхание брата.
Дома, включив старый, даже древний электрический камин, чуть ли не прижавшись к нему, осел на пол, прижимая колени к груди, словно обиженный подросток.
Красотка Лю была их давней знакомой. Их дача находилась почти напротив дома близнецов. Не подружкой - так как братья редко кого подпускали к себе близко -но знакомой. Они так долго называли ее просто Лю, что Джером забыл какое ее настоящее имя. У Лю была какая-то необыкновенная красота, мягкая, неяркая, но когда она улыбалась - Джером чувствовал,как по коже бегут мурашки - как в книгах, которые он читал взахлеб. Когда они были помладше - лет шестнадцать, а то и меньше, Джером ловил себя на мысли, что не может отвести от нее взгляд. Волосы длинные, шелковистые - такие, что хотелось пропускать пряди сквозь пальцы. Джерому всегда казалось, что от нее должно пахнуть корицей или ванилью. Принцесса, по другому не назовешь.