Схизматрица (сборник)
Шрифт:
— Спасибо.
— А у остатков Полночной лиги дела плохи. Давно мы с тобой не беседовали… Я разыскал тебя через твою бывшую жену.
— Александрину?
— Как? — Программа была сбита с толку; изображение на долю секунду замигало. — Пришлось повозиться, за Норой постоянно следят.
— Секунду… — Линдсей поднялся, чтобы наполнить свой бокал. Воспоминания о Республике водопадом обрушились на него, и первая жена, Александрина Тайлер, вспомнилась автоматически. Но в Республике ее, конечно же, нет. Вместе с прочими жертвами Константиновой чистки она была вывезена на Дзайбацу.
Он повернулся к экрану. Тот продолжал:
— Росс,
— А что с Норой? — спросил Линдсей.
Поддельный Понпьянскул помрачнел.
— Она воюет с Константином там, где он наиболее силен. Если б не она, мой переворот не удался бы. Она его отвлекла… Я надеялся, что смогу заманить ее сюда, и тебя тоже. Она всегда была так приветлива… Лучшая наша хозяйка.
— Она не поедет?
— Она вышла замуж.
Бокал треснул в железных пальцах Линдсея. Шарики виски медленно поплыли к полу.
— Из политических соображений, — продолжило изображение. — Ей не приходится пренебрегать ни одним потенциальным союзником. Во всяком случае, организовать твое присоединение ко мне было бы сложно. В Неотенической Культурной Республике не может быть граждан старше шестидесяти. За исключением меня и моих уполномоченных.
Линдсей выдрал шнур из гнезда видеопластины, а затем помог маленькому кабинетному сервороботу убрать осколки.
Гораздо позже он снова пригласил в кабинет Морриси. Тот был в смущении.
— Вы совсем закончили, сэр? Мне дано указание стереть все из памяти после просмотра.
— С вашей стороны очень любезно было взять на себя этот труд. — Линдсей приглашающим жестом указал на кресло. — Спасибо, что подождали.
Морриси уничтожил память конструкта и спрятал пластину в портфель, внимательно следя за лицом Линдсея.
— Надеюсь, я не принес дурных новостей.
— Новости просто изумительные, — заверил его Линдсей. — Наверное, по их поводу даже следует выпить.
По лицу Морриси скользнула тень.
— Простите, — сказал Линдсей. — Наверное, я был несколько бестактен.
Он отставил бутылку в сторону. Оставалось в ней — едва на донышке.
— Мне — шестьдесят, — сообщил Морриси, сидя в неудобной позе. — И меня выселили. Очень вежливо выселили. — Он болезненно улыбнулся. — Когда-то я был презервационистом. В первую революцию мне было восемнадцать… Ирония судьбы, не так ли? Теперь я — бродяга.
— Некоторую власть я здесь имею, — осторожно сказал Линдсей. — И кое-какие средства — тоже. Дембовская приняла много изгнанников. И для вас место найдем.
— Вы очень любезны. — Лицо Морриси напряженно застыло. — Я был биологом. Работал над разрешением национальных экологических проблем. Учился у доктора Константина. Но, боюсь, я очень отстал от времени.
— Это поправимо.
— Я принес вам статью для «Джорнел».
— О-о. Вы интересуетесь Инвесторами, доктор?
— Да. Надеюсь, мой труд соответствует вашим требованиям.
Линдсей изобразил улыбку:
— Мы вместе над ней поработаем.
Глава 7
Государство Совета Союз Старателей
13.05.75
Это
5
Фугой в психиатрии называют специфическое состояние сознания, характеризующееся очень быстрым перескоком мыслей и ассоциаций, наступающее обычно при выходе из эпилептического припадка или после потери памяти.
Страх… Нет, даже не это, не совсем это. Скорее грусть — кости брошены. И хуже всего было ждать… Шестьдесят лет ждал он, чтобы возобновить старые свои связи, — он, «проволочник», радикальный старец Республики. Теперь проволочные лидеры вроде него пробрались к власти над мирами. Шестьдесят лет… Ничто для проволочного сознания. Время — ничто… Фуга… Да, они не забыли своего друга, Филипа Хури Константина.
Ведь это он освободил их, изгнав аристократов среднего возраста, чтобы финансировать дезертирство от проволочных. Воспоминания, воспоминания… Они были лишь информацией — такие же свеженькие на своих хранящихся где-то катушках, как и заклятая его противница Маргарет Джулиано, у катаклистов на ледяном ложе… Мысли об этом возбудили всплеск удовлетворения, внезапный и острый — настолько острый, что, несмотря даже на состояние фуги, пробился из глубин мозга в сознание. Единственное в своем роде удовлетворение, возникающее лишь при падении соперника…
И вот, неуклюже тащась за несущимися вскачь мыслями, лениво появляется легкая дрожь страха. Нора Эверетт, жена Абеляра Мавридеса… Семнадцать лет назад она здорово навредила ему с этим переворотом в Республике, хотя он и сумел опутать ее обвинениями в государственной измене… Теперь эта сопливая Республика его не интересовала — все эти добровольно-невежественные детограждане, грызущие яблоки и пускающие змеев под присмотром старого чокнутого шарлатана Понпьянскула… Они не представляют собой проблемы, мир будущего просто обойдет их стороной, и останутся они живыми ископаемыми, безвредными и никому не нужными.
Но вот катаклисты… Страх окреп, расцветя пышным цветом, неясные тревоги разрослись, обретя эмоциональную плотность, расплываясь в сознании, словно капля чернил в воде. Ладно, эмоциями он займется потом, когда придет в норму, а сейчас — суметь бы закрыть глаза… Все не в фокусе, дымка, похожая на слезы, застилает замершие фигуры актеров, веки опускаются медленно, словно в кошмарном сне, нервные импульсы сбиты с толку несущимся вскачь сознанием… Да, катаклисты… Они относятся к происходящему, точно к вселенских масштабов шутке, играют в прятки в Республике, маскируясь под плебеев и фермеров. Гигантский интерьер цилиндрического мира производит на них такое же ошеломляющее впечатление, как и хорошая доза любимого их наркотика PDKL-95… Катаклистский образ мышления, вскормленный на писанине об идеальной справедливости; Неотеническая Республика, путешествующая в прошлое человечества, — антипод ледового убийства с его билетом в один конец, в будущее…