Шизофрения
Шрифт:
— Ну, ты и живодер! — воскликнула Александра, садясь на шезлонге.
— А что? — невинно глянул на нее Зам. — С тех пор я со своей кошечкой никаких проблем не знал. Начала даже команды голосом понимать. В общем, все встало на свои места: я — хозяин, она — кошка! Жена с дочкой вернулись, понятно, бросились ее обнимать-целовать, и вот тут мою «аэронавтку» точно прорвало. Такую речугу выдала на своем кошачьем языке! Чего уж она там жене рассказала не знаю, только та с тех пор мне больше никогда не перечит…
— Ладно, я пошла, — Александра поднялась с шезлонга.
— Как пошла?! Куда пошла?! — подскочил Зам. — А психотерапия? А консультация, как мне весной себя вести, чтобы за нормального сойти? — состроил он озабоченное лицо.
— Пойдем к выходу, по дороге расскажу, — Александра подхватила его под руку. — Значит так. Имей в виду, активность солнца напрямую влияет на психику людей.
Зам удовлетворенно кивнул, потому что фраза ясно говорила о том, что во всем виноват не он, а небесное светило.
— Временной период для невротических обострений и шизофренических психозов, сопровождающихся агрессией, приходится на конец марта — начало апреля…
— Это прям щас, что ли? — забеспокоился он.
— …и продолжается весь последующий месяц, — спокойно продолжила Александра. –Другими словами, обостряются хронические заболевания, в том числе и целая группа психических расстройств. Они значительно варьируются, поэтому течение и прогноз непредсказуемы, — выразительно посмотрела на «пациента». — Психотические же переживания приводят к опасному поведению и не зависят от места нахождения больного человека.
— От места не зависят? — озабоченно переспросил он.
— Не зависят, — подтвердила Александра.
— Так что ж мне теперь целый месяц не только вообще пить нельзя, но и нигде …нельзя? — простонал Зам, хватаясь за сердце.
— Пить в рабочее время на рабочем месте — нельзя! — эхом отозвался знакомый голос и из лифтового холла вынырнул Иван Фомич, который при виде Александры замер и зарделся, как школьник.
— Александра Юрьевна, дорогая! Вот сюрприз, так сюрприз! И не предупредили даже, я бы встретил, цветы купил… — счастливо бормотал он, разглядывая гостью небесно-голубыми глазами.
— А я нарочно не предупреждала. Какой же это сюрприз, когда все известно? — заулыбалась она.
— Надолго к нам? Я квартирку вашу так под вас и держу. Никого туда не пускаю.
— Мемориальный музей там будет, — прокомментировал Зам. — Для потомков. Чтоб гордились.
— Ой, дождешься ты у меня, — с улыбкой погрозил ему пальцем Иван Фомич.
— Неужели все-таки будет повышение зарплаты? — с восторгом спросил Зам.
— Твою «зряплату» что ли повышать? Не заслужил еще пока, — все еще улыбаясь, отмахнулся начальник.
Зам неожиданно умильно заулыбался и преданным взглядом уставился на Ивана Фомича.
— Не заслужил… еще… пока… — голосом телевизионного таджика-строителя Равшана повторил он.
— А отчет за квартал готов или нет? — строго спросил Иван Фомич.
— Отщет готов… или нет… — промямлил Зам, глядя наивными глазами.
Александра рассмеялась.
— Великий артист в нем пропадает, — повернулся к ней Иван Фомич. — Куда бы мне его сдать?
— Нащальника… куда… мне… сдать… — протянул Зам, но под суровым взглядом Ивана Фомича вдруг засуетился и со словами «Намек понял, ухожу», весело помахав Александре рукой, укатил наверх в вовремя подошедшем лифте. Иван Фомич облегченно вздохнул.
— Ну, спасибо вам, Александра. Ценю! — расплылся он улыбке. — Донесли мои идеи до Алексея Викторовича, а он, я понял, — до президента, — указал пальцем вверх. — За последние месяцы по моему плану как все пошло! И рынки почистили, и номера с триколором отменили, и национальные проекты объявили, и о соотечественниках за рубежом вспомнили, и о пенсинерах и о военных, и тренера футболистам иностранного взяли, и план долгосрочный провозгласили! Еще материнский капитал, чтобы росло поголо… Тьфу! Народонаселение, — поправился он. — Глядишь, скоро министров одиозных поснимают.
— И женщин вместо них назначат, — добавила Александра.
— Женщин, говоришь…? — Иван Фомич посмотрел на нее внимательно, но уточнять не стал. — И лексику самодержавную начали вводить, — продолжил восторгаться он.
Александра глянула вопросительно.
— Ну, как же? На телевидении вот про учителей говорят, которые «получили поистине царский подарок» в виде квартир и про кремлевский полк, который «как кавалергарды».
— А народ-то как радуется! — весело подхватила Александра. — «Спасибо за то, что вы есть!» говорит.
— Хотя, конечно, выборы скоро, — заметил Иван Фомич. — Пора результаты показывать. — Он помолчал. — Да-а, нарастает державность повсюду… как океанский вал.
— Не стал бы вал девятым, — изобразила озабоченность Александра.
— Да-а, — протянул Иван Фомич и посмотрел испытующе, пытаясь понять, серьезно она говорит или шутит. — И я вот беспокоюсь, не случился бы снова культ личности, — озабоченно сказал он.
— А как же иначе, Иван Фомич? Чтобы в России… и без культа? — улыбнулась она. — Поклоняться-то кому? С нижайшими просьбами и жалобами на чиновников к кому обращаться, о справедливом суде кому челом бить?
— Выход-то на самом деле есть, — заулыбался Иван Фомич, — чтобы обвинения в раздувании культа не звучали.
— И какой же? — с интересом спросила Александра.
— В культе личности ведь кого не обвиняют? — спросил он.
— И кого ж?
— Как кого? — Иван Фомич глянул хитро. — Господа Бога, — он загнул палец, — царя-самодержца, — загнул другой, — и духовного или партийного лидера нации, — поднял указательный палец, что должно было означать — последний вариант ему ближе всего. — Потому что все вышеперечисленные в глазах народа сами по себе по изначальной природе являются носителями собственного культа. Первый и второй варианты нам, понятно, не подходят, а вот третий… — он задумался. — А, впрочем, все равно, — махнул рукой. — Лишь бы людям полегче жить стало…