Шкатулка хитросплетений
Шрифт:
Абернети считал, что надо отдать должное Хоррису Кью. Маг следил за тем, чтобы каждый, кто получал кристалл, знал, что это подарок от короля и что он сам — только представитель короля. Он не пытался присвоить себе славу, нисколько себя не рекламировал. Было очень не похоже на того Хорриса Кью, которого помнил Абернети, и это снова внушило ему подозрение.
Но верный престолу придворный писец не был беспристрастным в этом вопросе. С каким бы недоверием он ни относился к Хоррису Кью и его планам, включая и этот, он безумно привязался к своему собственному, личному кристаллу. Когда он был честен с самим собой (а это бывало все реже и реже), он тревожился из-за того, что эта привязанность превращается в пагубную страсть. Казалось, он попал в плен в ту первую секунду, когда заглянул в удивительные глубины кристалла. Что было ему там явлено, не единожды, но всякий раз, как он туда смотрел? Он сам, снова ставший таким, каким был когда-то: человеком с нормальным лицом. Собачье тело, в которое он был заключен, исчезло навеки. Это было его самой дорогой, самой заветной мечтой, и, когда он заглядывал в многогранный свет кристалла мысленного взора, это становилось явью. Он мог и смотреть на себя прежнего столько, сколько хотел, и с каждым днем он делал это все дольше. Он не только видел, но и ощущал себя человеком, он мог вспомнить, как жил до того, как советник Тьюс произнес свое роковое заклинание и обрек его на нынешнюю судьбу.
Это было порочно-приятное времяпрепровождение, и Абернети не мог от него отказаться. Конечно, это было не столь хорошо, как быть снова собой и выглядеть по-прежнему, но ничего лучшего ему скорее всего не получить. И этим он был обязан Хоррису.
Даже сейчас, приближаясь к огромным воротам Риндвейра и с благодарностью думая о ванне и холодном эле, которые ждут его, Абернети помнил и о своем кристалле и о перспективе остаться одному и снова заглянуть в его глубины.
Ворота перед ними распахнулись, и они прошли в крепость мимо стражников. Их встретил всего один мелкий служитель двора. Не было ни приветственных фанфар, ни почетного караула, ни личного присутствия Каллендбора, которые полагались бы королю. Посланцам было оказано минимальное внимание, а уж интерес, который они вызвали, был даже меньше минимального. Каллендбору никогда не нравился Холидей, но в последнее время его презрение становилось все более открытым. Кажется, воспоминания о триумфах и достижениях Холидея уже померкли. Холидей не один раз встречался лицом к лицу с Каллендбором и сумел сделать то, чего не удалось лордам Зеленого Дола: он победил Железного Марка, прогнал демонов обратно в Абаддон и объединил королевство под единым правителем. Он победил всех своих противников и преодолел все препятствия. Все это Каллендбор признавал, но не ценил. А теперь, похоже, и признание было под большим вопросом.
Каллендбор встретил их у дверей дворца, облаченный в красные одежды и драгоценные украшения, сопровождаемый советниками и очередными фаворитками. Он был высоким и хорошо сложенным мужчиной, с такими рыжими волосами и бородой, что в солнечном свете они сияли, словно золото. Руки у него был» в мозолях и боевых шрамах. Он стоял, наблюдая за приближением делегации, высоко подняв надменную голову, так что создавалось впечатление, будто он смотрит на них сверху вниз, мол уделяет им свое время и внимание исключительно в силу щедрости. Его поза не задела Абернети: писец уже давно к ней привык. Тем не менее такое демонстративное нахальство ему не понравилось.
— Лорд Каллендбор, — поздоровался шедший первым Абернети, чуть наклонив голову.
— Писец, — отозвался тот с еще менее заметным поклоном.
— Га! Сильный властитель! Сильный властитель! — гаркнул Больши.
Каллендбор моргнул:
— Что это тут? Обученная птица? Ну-ну. Может, это подарок для меня? — Он вдруг разулыбался. — Ну конечно же! Прекрасный выбор, Абернети.
Вот она, удобная возможность, за которую Абернети дал бы что угодно, шанс избавиться от Больши. Абернети невзлюбил птицу с самого первого дня, а птица невзлюбила его, и оба знали отношение друг к другу. В Больши было что-то ужасно беспокоившее Абернети. Он не мог определить, в чем дело, но это было так. Он не хотел брать птицу с собой, очень яростно сопротивлялся. Но Хоррис Кью настаивал на том, что птица должна их сопровождать, и главным образом потому, что все путешествие затевалось из-за кристаллов мысленного взора, которые были подношением мага, в итоге птица отправилась с ними.
Абернети открыл было рот, чтобы подтвердить это, чтобы сказать Каллендбору: да, действительно, эта птица в его полном распоряжении. Но он опоздал.
— Милорд, простите, что это жалкое создание отвлекло вас от истинной причины нашего приезда, — быстро вмешался Хоррис Кью. — Эта птица, увы, не дар. Она мой постоянный спутник, мое единственное сокровище, оставшееся от прежней жизни и людей, которые очень много для меня значили и сделали меня таким, каков я есть. Я уверен, вы меня поймете, — тараторил он. — Если уж говорить правду, то эта птица достаточно неприятная тварь, у нее бывают припадки раздражительности, во время которых она начинает клеваться. Она вам не понравится.
Словно в подтверждение его слов, Больши потянулся и сильно клюнул Хорриса Кью в ухо.
— А! Вот видите! — Хоррис замахнулся на майну, которая отлетела подальше, а потом уселась на его второе плечо, сохраняя бдительность на случай новой попытки ее наказать.
— Почему мне не предлагают эту птицу, если я этого хочу? — вопросил Каллендбор, потемнев от гнева. — Вы говорите, что я не могу получить эту птицу, если пожелаю?
— Милорд, птица ваша, если вы желаете, — мгновенно объявил Хоррис Кью. Больши снова гаркнул. — Но вы должны знать, что она почти не говорит, а та фраза, которую вы сейчас от нее слышали — «сильный властитель», — заучена им от короля. Другими словами, король научил ее так обращаться к себе.
Абернети изумленно раскрыл глаза. Наступило весьма долгое молчание. Каллендбор покраснел и выпрямился еще сильнее. Казалось, он готов был взорваться. А потом, очень медленно, опасная краска сбежала с его лица.
— Ладно, я вовсе не хочу ее получить, — презрительно бросил он. — Если выбор за мной, то этого достаточно. Пусть она остается у Холидея. — Он вздохнул, успокаиваясь. — Так. Мы разобрались с этой птицей. Тогда чего вы хотите?
— Милорд, — заговорил Хоррис Кью, снова опередив Абернети, — вы сделали правильное предположение. Мы действительно принесли вам дар, нечто более интересное и полезное, нежели птица. Это кристалл мысленного взора.
Каллендбор снова оживился:
— Дайте посмотреть.
На этот раз Абернети оказался быстрее.
— Мы будем счастливы показать его вам, милорд, но, может быть, в доме, где прохладнее и где нас проведут в комнаты, которые, я уверен, вы распорядились предоставить нам, как посланцам короля. Каллендбор улыбнулся — не слишком приятное зрелище.
— Конечно. Вы, наверное, совсем измучились. Полагаю, вам нелегко ездить верхом. Пойдемте.
Абернети не пропустил намеренного оскорбления, до не стал на него отвечать, и небольшая процессия двинулась следом за Каллендбором и его свитой. Наконец принесли кружки свеженалитого эля из бочек, которые охлаждались в глубоких водах Берны и Коссельборны, рек, огибающих стены Риндвейра. Были отданы распоряжения относительно комнат и ванн. Каллендбор отвел их на террасу, откуда открывалось несколько дверей, выходивших на плац-парад, и усадил на полукруг стульев. Большая часть его свиты осталась стоять, сгрудившись рядом со своим господином.
— Ну так что это за подарок? — снова спросил Каллендбор.
— Вот он, милорд, — объявил Хоррис Кью и живо достал из кармана один из кристаллов мысленного взора.
Каллендбор принял кристалл и хмуро начал его разглядывать.
— С виду недорогой. Чего он стоит? Погоди-ка! — Он подался вперед, глядя на Абернети, и указал на Хорриса Кью:
— Кто это?
— Его зовут Хоррис Кью, — ответил писец, с трудом справляясь с желанием прибавить что-то еще. — Сейчас он на королевской службе. Он-то нашел эти кристаллы.
— «Эти»! — Каллендбор снова повернулся к Хоррису Кью. — Он не единственный? Сколько их?
— Тысячи, — с улыбкой ответил маг. — Но каждый — особенный. Поднимите его перед собой, милорд, чтобы на него падал свет, и загляните внутрь.
Каллендбор подозрительно посмотрел на него, но указание исполнил. Он поднял кристалл, чтобы поймать луч света, а потом наклонился над ним и заглянул в глубину. В этой позе он оставался, пока кристалл не загорелся белым огнем. Тут он вскрикнул и резко отшатнулся, но не оторвал взгляда от камня. А потом вдруг открыл рот и снова подался к кристаллу, и глаза его ярко вспыхнули.